Жизнь и творения Зигмунда Фрейда
Шрифт:
Точное соотношение невротических симптомов со страхом образует еще одну сложную проблему. В целом Фрейд рассматривал невротические симптомы как частичные защиты, предназначенные для устранения страха посредством заместительных выходов для вызывающих страх импульсов. Но самым неясным является вопрос о том, при каких условиях первоначальная ситуация опасности в полной силе удерживается в бессознательном. Например, во взрослой жизни может иметь место живая реакция на детский страх кастрации, как если бы она представляла собой непосредственную угрозу. С этой фиксацией связана загадка невроза. Без сомнения, экономический элемент количества является решающим, но Фрейд указал на три фактора, которые оказывают на него огромное влияние. Первым из них, или биологическим фактором, является удивительная и длительная незрелость человеческих младенцев по сравнению с другими животными; это усиливает значение зависимости от помогающей матери, чьей отсутствие столь часто вызывает тревожный страх. Под вторым, историческим или филогенетическим, фактором Фрейд подразумевал
В июне Фрейд начал писать еще одну свою книгу «К вопросу о непрофессиональном анализе». Непосредственным поводом для ее написания послужило судебное преследование, начатое против Теодора Райка по поводу шарлатанства, которое в конечном счете провалилось. Фрейд назвал эту книгу «резкой», так как во время ее написания он находился в плохом настроении.
Основными событиями 1927 года стали первые признаки тех изменений в личности Ференци, которым суждено было привести к его отчуждению от Фрейда; к диспуту с американцами и датчанами на конгрессе в Инсбруке и к разногласию между Фрейдом и мной по вопросам непрофессионального анализа и детского анализа.
Уже в течение нескольких лет Фрейд был знаком и переписывался со Стефаном Цвейгом, а эта весна знаменовала начало намного более обширной переписки с Арнольдом Цвейгом. Двое этих мужчин, которые даже отдаленно не были в родстве друг с другом, были очень непохожими. Стефан, сын богатых родителей, вращался в самых образованных и артистических кругах Вены. Он легко скользил по жизни. Бегло пишущий и одаренный писатель, он написал большое количество привлекательных и захватывающих книг, в особенности исторических биографий, в которых проявил значительное психологическое проникновение в суть явлений. Но он мало что оставлял для воображения читателей и полностью инструктировал их относительно того, что они должны чувствовать в каждом эпизоде его историй. Арнольд вел очень трудную жизнь и по натуре своей был менее счастлив. Его прусский стиль был более тяжеловесным, но более глубоким и основательным. Отношение Фрейда к этим двум людям видно по тому, как он к ним обращался. Стефан был НеЬег Негг Doktor, а Арнольд — lieber Meister Arnold. Фрейд, конечно, был и раньше знаком с работами Арнольда Цвейга, но именно знаменитый военный роман последнего «Спор об унтере Грише» свел их вместе.
Хотя аналитики в Нью-Йорке были до некоторой степени оскорблены тем, что Ференци не сообщил им о своем приближающемся визите, они приняли его дружески и пригласили выступить на зимнем собрании Американской психоаналитической ассоциации, что он и сделал 26 декабря 1926 года. Брилл проявлял радушие к своему старому и уважаемому другу и председательствовал на первой лекции Ференци перед Новой школой социальных исследований. Ранк в это же самое время читал курс лекций для Старой школы социальных исследований. Затем наступил период американской любезности и гостеприимства, когда с ним носились как со знаменитостью, который вызвал у Ференци всплеск энергии. Он занялся аналитическим обучением восьми или девяти человек, по большей части непрофессиональных аналитиков. Их анализ по необходимости был коротким, но их общее количество оказалось достаточным для образования особой группы непрофессиональных аналитиков, которую, как он надеялся, примут в качестве отдельного общества Международного объединения. Такие действия вызвали конфликт с нью-йоркскими аналитиками, которые 25 января 1927 года приняли резкие резолюции, осуждающие любую терапевтическую практику людьми, не являющимися медиками. С течением времени отношения между ними становились все более напряженными, пока Ференци не подвергся чуть ли не полному остракизму со стороны своих коллег. Когда Ференци давал прощальный званый обед накануне своего отъезда в Европу 2 июня, даже дружелюбный Брилл отказался на нем присутствовать, не пошел туда и Оберндорф.
Вначале Ференци поехал в Англию, где выступил перед Британскими психологическим и психоаналитическим обществами. Мы тепло его приняли, что, должно быть, явилось для Ференци приятной переменой после его недавних переживаний в Нью-Йорке. Я устроил для него званый прием в саду и несколько званых обедов, и он провел в моем загородном доме пару дней. Я находился под впечатлением, что ничто не нарушало нашей старой дружбы. Все же в этот раз, когда он спросил меня, был ли я в Италии для того, чтобы встретить Брилла, и я ответил отрицательно, он написал Фрейду, что убежден в том, что я лгу и что мы с Бриллом явно находились вместе в Италии, тайно сговариваясь по поводу непрофессионального анализа.
Из Лондона Ференци отправился в Баден-Баден к Гроддеку, затем в Берлин повидать Эйтингона, затем снова в Баден-Баден, и лишь после конгресса в Инсбруке в сентябре этого года он навестил Фрейда. Фрейд был обижен тем, что Ференци не приехал раньше. Он подозревал, что за этим скрывалась некоторая его склонность
Основной административной заботой Фрейда в этом году была проблема непрофессионального анализа. Это была та часть психоаналитического движения, которая, за возможным исключением «Verlag» привлекала наибольший интерес Фрейда во время последней фазы его жизни. Она была связана с центральной дилеммой в психоаналитическом движении, для которой до сих пор все еще не найдено какого-либо решения.
Не принимая в расчет тот факт, что психоанализ зародился в области психопатологии, Фрейд осознавал, что сделанные им открытия и тот теоретический базис, который он заложил в отношении их, имеют очень общее и чрезвычайно обширное применение вне этой области. Постольку, поскольку психоанализ означает более глубинное понимание человеческой природы, мотивов и эмоций человечества, было неизбежно, что психоанализ окажется в состоянии сделать ценные, а иногда решающие вклады во все отрасли человеческого интеллекта и что дальнейшие исследования увеличат ценность подобных вкладов до такой степени, что нелегко установить их границу. Упомяну только немногие из них: изучение антропологии, мифологии и фольклора; историческая эволюция человечества с теми различными дивергентными путями развития, которыми она шла; воспитание и образование детей; важное значение художественных стремлений; обширная область социологии с более проницательной оценкой различных общественных институтов, таких, как, брак, закон, религия и, возможно, даже правительство. Все эти бесчисленные потенциальные возможности оказались бы потеряны, если бы психоанализ ограничивался небольшим разделом в главе о терапии в учебнике психиатрии, наряду с лечением гипнозом, электротерапией и так далее. А это, как он предвидел, очень даже может произойти, если к психоанализу будут относиться как к обычной отрасли медицинской практики, и ничему более.
Фрейд далее осознал, что, хотя практикующие аналитики могут высказывать различные намеки и предположения в этих разнообразных областях, неизменно ценные вклады предстоит в них сделать экспертам, которые также приобретут достаточное знание психоанализа путем соответствующего обучения. Существенная часть такого обучения заключается в проведении психоанализа тех людей, кто желает через него пройти. Так, например, антрополог, желающий применять психоаналитические доктрины в своей особой области, должен прежде всего, по крайней мере на время, стать психотерапевтом. Можно полагать, что это явилось удовлетворительным решением данного вопроса, но на деле те люди, которые приходили изучать психоанализ, неизменно хотели стать практикующими аналитиками на всю оставшуюся жизнь, а такое решение неизбежно ограничивает их полезность в применении вновь полученных знаний в предыдущих областях их работы. Такие люди именуются непрофессиональными или немедицинскими психоаналитиками.
Фрейд тепло приветствовал вторжение в терапевтическую область подходящих для этого людей немедицинских профессий, и, по его мнению, было абсолютно безразлично, имели ли кандидаты на психоаналитическое обучение медицинскую квалификацию или нет. Он убеждал кандидатов, которые спрашивали его совета, не тратить годы на приобретение такой квалификации, а сразу начинать психоаналитическую работу. Он рассматривал вопрос о более широком и лучшем предварительном образовании для новичков в психоанализе. Должен быть создан специальный колледж, в котором будут даваться элементарные знания по анатомии, физиологии и патологии, биологии, эмбриологии и эволюции, по мифологии и психологии религии и классической литературе.
Однако, как бы ни очаровывала такая проницательность Фрейда, нам приходилось принимать во внимание многие обстоятельства, с которыми нам сразу же придется столкнуться. Начнем с того, что Фрейд твердо и справедливо настаивал на том, что на деле непрофессиональные аналитики не должны быть полностью независимыми. Не обученные тому, что имеет отношение к выработке медицинского диагноза, они являлись некомпетентными для решения вопроса о том, какие пациенты подходят для их лечения, и Фрейд установил неизменное правило, заключающееся в том, что непрофессиональные аналитики никогда не могут работать в качестве консультантов; первым лицом, которое осматривает пациента, должен быть врач, который затем будет направлять его в случае необходимости к такому аналитику. Это явно подразумевало сотрудничество непрофессиональных аналитиков с людьми медицинских профессий и поднимало вопрос о том, как далеко и на каких условиях такое сотрудничество будет доступным. Существовали такие страны, как Австрия, Франция, и некоторые штаты в Америке, где законом запрещались любые терапевтические меры, проводимые людьми, не обладающими медицинской квалификацией. Было еще намного большее число стран, где лицам медицинской профессии запрещалось законом сотрудничать с практикующими врачами, не являющимися медиками. Кроме того, если бы большинство аналитиков были непрофессионалами, мог бы возникнуть вопрос о возможности все более увеличивающегося отхода психоанализа от медицинской науки, к громадному практическому и теоретическому вреду для психоанализа. К тому же шансы психоанализа на то, что его когда-либо станут признавать как законную ветвь науки, возможно, сократились бы практически до нуля.