Жизнь Клима Самгина (Часть 4)
Шрифт:
Он замолчал, отмахиваясь от дыма, потом заметил:
– Много ты куришь! И спросил:
– Про тебя говорят - отошел от партии? Клим Самгин ответил вопросом:
– Кто это говорит?
– Тося, Антонида...
– Я никогда не был членом партии... какой-либо и о политике с этой дамой не беседовал.
– Ну, она - не дама, нет, - пробормотал Дмитрий, а Клим, чтоб избежать дальнейшей беседы на эту тему, спросил:
– Ты знаешь, что Марину убили?
– Да, знаю, как же! Степан сказал. Так и не известно -
– Нет.
– Любопытно, - вполголоса произнес Дмитрий, сунув руки в карманы пиджака и глядя поверх головы брата в окно, - за окном ветер, посвистывая, сорил снегом.
– Ты ведь - семейный?
– спросил Клим.
– Нет, нет, - быстро ответил брат и даже отрицательно потряс головой.
– Но, кажется, ты говорил...
– Это - не вышло. У нее, то есть у жены, оказалось множество родственников, дядья - помещики, братья - чиновники, либералы, но и то потому, что сепаратисты, а я представитель угнетающей народности, так они на меня... как шмели, гудят, гудят! Ну и она тоже. В общем она - славная. Первое время даже грустные письма писала мне в Томск. Все-таки я почти три года жил с ней. Да. Ребят - жалко. У нее - мальчик и девочка, отличнейшие! Мальчугану теперь - пятнадцать, а Юле - уже семнадцать. Они со мной жили дружно...
Он выговорил все это очень быстро, а замолчав, еще раз подвинул чашку Климу и, наблюдая, как брат наливает кофе, сказал тише и - с удивлением или сожалением:
– А я, знаешь, привык думать о тебе как о партийце.
И когда, в пятом году, ты сказал мне, что не большевик, я решил: конспирируешь...
От дальнейшего спас Клима Дронов, - он вбежал в комнату так, как будто его сильно толкнули в спину, взмахнул шапкой и пронзительно объявил:
– Сегодня ночью Пуришкевич, князь Юсупов и князек из Романовых, Дмитрий Павлов, убили Распутина.
Несколько секунд все трое молчали, затем Дронов, глядя на братьев, стирая шапкой снег с пальто, потребовал:
– Ну - что скажете, а?
Довольный тем, что Иван явился в неприятную минуту да еще с такой новостью, Клим Иванович Самгин усмехнулся:
– Ты кричишь об этом, как о событии мирового значения.
– Любопытно, - Дмитрий и второй раз произнес это слово вполголоса, а Дронов, снимая пальто, обиженно пробормотал:
– А - что, это - финал оперетки? Ты - сообрази: вчера они Распутина, а завтра - царя Николая.
Дмитрий, махнув рукой, вынул из кармана брюк серебряные часы без цепочки и, глядя на циферблат, сказал медленно и скучно:
– Романовых - много, всех истребить не успеют, который-нибудь испугается и предложит Гучковым-Милюковым: сажайте меня на престол, я буду слушаться ваших указаний.
– Конечно, событие незаурядное, - примирительно заметил Клим, Дронов возбужденно потирал руки, подпрыгивал, играл глазами, как бы стараясь спрятать их, Самгин наблюдал за ним, не понимая; чем испуган или доволен Иван?
Дмитрий,
– Мне - пора.
Дронов пошел вслед за ним и дал Климу Самгину время подумать:
"Мне следовало сказать ему: заходи или что-нибудь в этом роде. Но-нелепо разрешать брату посещать брата. Мы не ссорились", - успокоил он себя, прислушиваясь к разговору в прихожей.
– Как же я найду ее?
– спрашивал Дронов. Дмитрий неохотно ответил:
– Я же говорю вам: укажет доктор Изаксон.
– Ага...
Возвратясь, Дронов быстро спросил:
– Как ты его находишь, а?
И раньше, чем Самгин нашел, как следует ответить, Дронов, бегая от стены к стене, точно мышь в мышеловке, забормотал, потирая руки:
– Я его помню таким... скромным. Трещит все, ломается. Революция лезет изо всех щелей. Революция... мобилизует. Правые - левеют, замечаешь, как влиятелен становится прогрессивный блок?
Слепо наткнулся на кресло, сел и, хлопая ладонями по коленям своим, вопросительно и неприятно остановил глаза на лице Самгина, - этим он заставил Клима Ивановича напомнить ему:
– Городской и земский съезды разогнаны.
– А - обыватели? Рабочие?
– Обыватели революции не делают. Рабочие - на фронтах.
Дронов, тяжело вздохнув, чмокнул губами.
– На фронтах тоже неладно. Дмитрий Иванов почти всю ночь рассказывал мне. Признаки - грозные. И убийство Распутина - не шуточка! Нет...
– Чего ты боишься?
– спросил Самгин, усмехаясь.
– А я - не знаю, - сказал Дронов.
– Я, может быть, и не боюсь.
Он встал, оглянулся, взял с дивана шапку и, глядя внутрь ее, сообщил, приподняв плечи:
– Завтра поеду в Ярославль. Поглядеть на Тосю. Смешно?
– Не очень.
– Да. Первая и единственная. Жил я с ней... замечательно хорошо. Почти три года, а мне скоро пятьдесят. И лет сорок прожил я... унизительно.
– Не ожидал, что ты заговоришь в таком... плачевном тоне, - насмешливо и сухо заметил Самгин.
– Расстроил меня Дмитрий Иванов, - пробормотал Дронов, надевая пальто, и, крякнув, произнес более внятно: - А знаешь, Клим Иванов, не легкое дело найти в жизни смысл.
Наконец он ушел, оставив Самгина утомленным и настроенным сердито. Он перешел в кабинет, сел писать апелляцию по делу, проигранному им в окружном суде. но не работалось. За окном посвистывал ветер, он все гуще сорил снегом, снег шаркал по стеклам, как бы нашептывая холодные, тревожные думы.
"Да, найти в жизни смысл не легко... Пути к смыслу страшно засорены словами, сугробами слов. Искусство, наука, политика - Тримутри, Санкта Тринита - Святая Троица. Человек живет всегда для чего-то и не умеет жить для себя, никто не учил его этой мудрости". Он вспомнил, что на тему о человеке для себя интересно говорил Кумов: "Его я еще не встретил".