Жизнь Матвея Кожемякина
Шрифт:
На юной зелени деревьев и сочной молодой траве сверкала обильная роса, тысячекратно отражая первый луч солнца - весь сад был опылён
Ветер вздыхал, перекликались зорянки, трепетали вершины деревьев, стряхивая росу, - в чуткой тишине утра каждый звук жил отдельной жизнью и все сливались в благодарный солнцу шёпот.
Умилённый трогательной красотою рождения нового дня, старик перекрестился, молясь словами молитвы после причастия:
– Благодарю тя, господи боже мой, яко не отринул мя еси грешного, но общника мя быти святынь твоих сподобил...
Шакир, спавший на диване, приподнял голову, тихо спросив:
– Чего хочешь?
– Ничего не надо мне, друг,
– ласково ответил он, но Шакир поднялся, сел и, упираясь руками в диван, укоризненно закачал головой.
– Тебе - нада спать! Вот я скажу ей, тогда...
Утренний холодок вливался в окно, кружилась голова, и сердце тихо замирало.
– Ты гляди, какое радостное утро, - сказал Матвей Савельев, опускаясь в кресло.
За окном дыбились зелёные волны, он смотрел на их игру, поглаживая грудь и горло.
Зелёные волны линяли, быстро выцветая, небо уплывало вверх, а тело, становясь тяжёлым, оседало, опускалось, руки безболезненно отстали от плеч и упали, точно вывихнутые.
Он прошептал:
– Шакир - друг...
И сердце его остановилось навсегда.