Жизнь моя
Шрифт:
Перед тем как выйти из дома, он поднялся этажом выше, чтобы попрощаться с Моджи. Она была в игровой комнате, сидела на коврике перед низким столиком, на котором две куклы Синди затеяли яростную потасовку. Рядом с ними, в рискованной близости к краю, была припаркована модель «рэндж ровера». Из открытого багажника торчал рулон белой бумаги, как будто Синди купили новый коврик и везли его домой.
— Нет, ты будешь вести машину! — бормотала Моджи, сталкивая кукол
— Привет! — сказал Патрик, ставя стул ближе к столу.
— Привет, — пробормотала Моджи, не глядя на него.
Он кивнул на кукол Синди.
— Эти ребята выглядят так, словно они без ума друг от друга.
Моджи сжала губы.
— Все будет хорошо. Они снова станут друзьями.
— Ну разумеется, ты ведь знаешь, это нормально — некоторое время быть в ссоре. Это не значит, что они потом не останутся друзьями.
Этому его допущению явно недоставало тонкости. Очевидно, Моджи тоже так подумала, поскольку проигнорировала его.
В течение нескольких дней после трагедии она была привязчивой и нуждающейся в опеке, как пятилетний ребенок. Она никогда не выпускала из виду ни Патрика (когда он вышел из больницы) с Антонией, ни своего отца (позже) и каждую ночь видела кошмары.
Потом ей внезапно стало лучше. Она «пережила это», как выразился Джулиан, с явным облегчением. Теперь она проводила большую часть времени в игровой комнате, наедине со своими куклами. Джулиан поговаривал о том, чтобы найти ей другую школу-интернат, — это должно было помочь ей порвать с прошлым. Возможно, такую, где она могла бы держать пони, о чем она всегда мечтала.
— Дети удивительно пластичны, — живо заверила Дебра Патрика, когда тот по случаю поинтересовался, действительно ли девочка уже пережила смерть брата или просто загнала все внутрь. Возможно, Дебра была права. Она ведь была матерью этого ребенка. А что знал о детях он?
Одна из Синди теперь была за рулем «рэндж ровера», который подозрительно колебался на краю стола. Другая Синди вставила негнущуюся руку под ветровое стекло и дергала машину назад для безопасности. Рулон бумаги выскользнул из багажника и выпал на коврик.
— Ой! Они потеряли свой груз, — сказал Патрик и подошел к рулону.
— Нет! — крикнула Моджи. Ее рука опустилась на его. Ее хватка была лихорадочно горячей. Он задался вопросом: что для нее означал этот сверток? Обожаемого старшего брата, которого она видела летящим к смерти?
Он подал ей рулон.
— Теперь можешь ехать. Все в порядке.
Но она не взяла его.
Он повертел рулон в руках, и его глаз поймал три аккуратно написанные карандашом буквы АЕН/88 — Антония Элизабет Хант.
Хмурясь, он стянул эластичную
Он обнаружил, что рассматривает неоконченный рисунок Антонии с изображением кантароса. Прямо перед ним был Пегас, радостно несущийся к постоянно откладывающемуся воссоединению с Беллерофонтом.
Ему казалось, что он видит его как сквозь глубокую воду. Однажды он взглянул в лицо юноше и пережил молчаливый испуг. Но это было миллион лет назад. Это происходило с кем-то другим.
Охрипшим голосом он спросил, где Моджи нашла рисунок.
Она не ответила. Она толкала «рэндж ровер» медленно вокруг коврика, и ее лицо было бледным и напряженным.
Патрик мягко спросил, не Майлз ли дал ей рисунок.
«Рэндж ровер» сделал полный круг, прежде чем она ответила слабым кивком.
— Значит, он… ох… он взял тебя с собой, чтобы ты помогла ему забрать кубок, да? Так же, как и остальные материалы?
Еще одна долгая пауза. Еще один незаметный кивок.
Ох, Майлз. Допустить, чтобы сестра была вовлечена в подобное! Контекстные листы — это одно, но кантарос!
— Как ты думаешь, куда он его дел? — спокойно спросил он. — Кубок, я имею в виду.
Неистовое мотание головой.
— Ты же видишь, Имоджин, он пропал. Доктор Хант все перерыл, но не смог его найти. А ведь он ему действительно необходим, и Антонии тоже. Он много значит для них. Думаю, это может помочь, если ты знаешь, где он.
Он спрашивал себя, надо ли вообще говорить об этом. Меньше всего он хотел оказывать на нее нажим. Потом он подумал об Антонии.
Почувствовав себя слегка пристыженным, он попробовал снова:
— Ты уверена в том, что не знаешь, где он?
Ее лицо надулось.
— Чтоб мое сердце разорвалось и чтоб мне умереть!
Он вздрогнул от мрачной школьной клятвы.
— Хорошо, золотко, я верю тебе. Не великое это дело.
«Рэндж ровер» сделал еще один круг, затем затормозил.
— Патрик?
— Да?
— Не рассказывай про меня.
— Что, золотко?
— Что я помогла Майлзу украсть этот кубок.
— Ой, да ведь в этом нет твоей вины. Никто не собирается тебя обвинять.
«Рэндж ровер» двинулся снова.
— Если ты скажешь, то придут полисмены и заберут меня.
— Нет, не заберут. Полисмены не забирают маленьких девочек. Святая правда, клянусь тебе.
Она подняла голову и вперила в него немигающий взгляд.
— Заберут. Они будут задавать вопросы и выяснять.
— Что выяснять?
Долгая пауза.
— Я злилась на него.
Он вспомнил разъяренного краснолицего гоблина, шагающего по тропинке навстречу им. Несложно догадаться, как работала ее мысль. Она имела стычку с братом, и он был убит. Поэтому она виновата.