Жизнь моя
Шрифт:
Пока все очень по-римски. Но почему? Что же такого должен был сделать Кассий, чтобы навлечь на свою голову несчастье? И почему он не смог найти другого выхода? Во всех свидетельствах он характеризуется как находчивый, опытный офицер, в течение долгих лет успешно лавировавший в бурных водах агонизирующей Республики. Так почему же он сдался и ушел из жизни? Это не похоже на Кассия. Но, явно, это именно тот вопрос, на который она должна ответить, если хочет разгадать загадку.
Ощутив прилив сил, она приготовила себе новую кружку кофе и села перечитывать все, что подобрала за
К своему удивлению, она поняла, что никогда ранее не задумывалась о причинах смерти Кассия. И никто другой тоже. Все довольствовались не более чем записками Плавта. А, собственно, почему бы и нет? Но никто никогда не рассматривал смерть поэта как ключ к Ликарис.
Спустя три дня она не нашла ничего, что можно было бы добавить к «Запискам», кроме неопределенного воспоминания, что в ее старых записях (тех, которые она сожгла на грядке с ревенем) была туманная ссылка, которая могла бы оказаться полезной. Она прикрыла глаза и постаралась ее воспроизвести. Она вспомнила запись, нацарапанную зелеными чернилами на ее экземпляре «Хитростей» Фронтинуса, кратком руководстве, содержащем описание закулисных военных уловок, в котором одобрительно цитировался Кассий. И ее приводило в ярость, что она не могла вспомнить, о чем именно там говорилось.
В шесть утра, когда первые петухи в деревне начинали подавать голоса, она знала, что должна сделать. Ей следует восстановить все свои шаги: вернуться к Фронтинусу, обозреть, что она когда-то знала о римской тактике ведения войны и надеяться, что это подстегнет ее память. Единственное место, где она могла этим заняться, была Британская библиотека.
Ей надо было в Лондон. Денег на ее кредитке хватало, чтобы купить билет, а остановиться она могла бы у Кейт, чтобы сэкономить на отоплении своей квартиры. Кейт не будет против. Наоборот, она донимала ее советами сделать перерыв. Кейт будет счастлива.
Кейт не была счастлива. Она была напугана.
— Сколько точно килограммов ты потеряла? — спросила она, едва открыв дверь. Потом подошла и бесцеремонно оттянула нижнее веко Антонии. — Так я и знала, — выпалила она. — У тебя анемия. Что неудивительно, когда живешь лишь на хлебе и вине.
— Без вина, — возразила Антония, опустив сумку на ковер и рухнув на софу. — Возможно, ты будешь удивлена, узнав, что я уже три недели без выпивки. — Это произошло благодаря тому, что она забыла купить хоть что-нибудь, но Кейт необязательно знать об этом.
Кейт отмахнулась от нее.
— А надолго ли твой визит? — спросила она. — На два дня?
— Практически на один. Мне надо вернуться, у меня много работы.
Кейт села напротив нее и скрестила руки на груди.
— Я все еще не могу поверить, что ты позволяешь этому человеку вновь разрушить твою жизнь.
— Речь идет о восстановлении моей жизни, а не о разрушении. И «этот человек» не имеет к этому никакого отношения.
Кейт разглядывала ее, прищурив глаза. Потом театрально пожала плечами:
— Ну, если тебе так хочется… Чтобы сменить тему. Вчера пришло письмо на твое имя, с
— О-о-о! — произнесла Антония, просматривая письмо.
— Что? Хорошие новости?
— О-о-о, — вновь повторила Антония. — Ты была права, это от нотариуса… Кажется, они нашли покупателя на мельницу.
— Что? Но это же изумительно!
Антония кивнула и вручила письмо Кейт. Затем вновь уселась на софу, закрыла глаза и подумала, как хорошо было бы, если бы она не была такой истощенной и нездоровой. Возможно, Кейт права насчет анемии. Она взглянула на подругу, читавшую письмо и отмечавшую хорошие места маленькими кивками остренькой физиономии миссис Тиггивинкль.
Компания, которой владеет консорциум Швейцарских налоговых льгот, ищет место в регионе под строительство отеля. Если предприятие окажется доходным, то это было бы прекрасно, если нет, то это тоже неплохо, поскольку они смогут погасить потери за счет другой прибыли. Деньги, предлагаемые ими, были более чем щедрыми, и если она незамедлительно продаст мельницу, они могли бы оставить ее на месяц или около того без арендной платы, предоставив ей возможность закончить свои исследования. Нотариус выражал надежду, что она так и сделает, поскольку в письмо он вложил бумаги, которые следовало подписать.
Кейт была права, это была изумительная новость. Невероятно превосходит все, на что она могла бы надеяться.
— Тогда почему ты не на седьмом небе от счастья? — спросила Кейт.
— Я рада, — ответила Антония, все еще с закрытыми глазами.
Она услышала сердитый вздох Кейт.
— Что он тебе наговорил?
— Кто?
— Патрик МакМаллан.
— Я же тебе сказала, с ним это никак не связано.
— Тогда почему такая уныло-тупая реакция на покупателя твоей мечты?
Антония открыла глаза и посмотрела в потолок. «Пожалуйста, Кейт, не устраивай мне допросов. Не сейчас». Вслух она сказала:
— Потому что я хочу остаться на мельнице и отгадать загадку.
— Но ведь здесь сказано, что ты можешь оставаться там в течение месяца.
— Мне потребуется больше времени.
— Ах вот как! Но ты сможешь продолжить, вернувшись в Лондон.
— Не смогу.
— Почему?
Антония подавила раздражение. Ну-ка, сказала она себе, не кусайся. Это единственная подруга, которая у тебя есть.
— Я не знаю, — наконец произнесла она. — Я знаю только, что должна быть там. Вот и все.
Воцарилась тишина. Потом Антония сказала:
— А теперь, Кейт, чтобы сменить тему, давай поговорим о Саймоне Тойнби.
До чего же Антония любит доводить себя до болезни, думал Патрик, глядя, как Нерисса движется к нему через переполненный ресторан. «Острая анемия, — напыщенно произнесла по телефону эта сумасшедшая. — Бедная девочка довела себя до болезни, и это ваша вина, поскольку вы ее преследовали».
Он попытался сказать ей, что это какое-то недоразумение, но ему не удалось.