Жизнь напрокат
Шрифт:
Сообща вытащили под сень ветлы беспамятного бедолагу, бездвижно пролежавшего всю дорогу. Выгрузили поклажу, под руки свели Праста с кровавой повязкой на ляжке.
– Меня тоже понесете?
– с непритворной издевкой поинтересовался Шибай, не двигаясь с места. Царапина на его лбу перестала кровить и теперь походила на особенно глубокую морщину.
– Разбежался!
– осадил его Бур.
– Такого борова волочить - кишки из себя выдавишь! Режьте ему путы, пусть на своих окороках топает.
Шибай зашевелился и охотно вытянул связанные ноги, подставляя их
– Но гляди: шаг в сторону и я тебе жилы под коленками перережу, - сурово посулил родному дяде Бур.
– Тогда без посторонней помощи даже до отхожей ямы не доберешься.
Берег по обе стороны от чудовищных размеров ветлы словно желтыми оспинами на зеленом лице щеголял вытертыми лысинами. В десятке метров левее грелись на солнышке две перевернутые лодки, в трех шагах от них от озера отбегала и устремлялась в лес наезженная колесами глинистая тропа в обрамлении зарослей матерой крапивы. В отличии от реликтового соснового бора на противоположной стороне водоема, данный лесной массив представлял собой смешанную из осин, берез и елок чащу.
Завид с прижатой к груди раненой рукой отошел подальше от всех, устало плюхнулся спиной к борту перевернутой лодки и принялся что-то бормотать себе в бороду. Шибая подвели к ветле и усадили рядом с Прастом на сухой песочек.
Бур пальцем поманил к себе Криню.
– Беги к Родиму, проси людей с волокушами, а лучше с телегой. И хорошо бы тебе вернуться раньше, чем я о тебе вспомню.
Несказанно довольный тем, что его пребывание в обществе вооруженных людей прерывается, холоп шустро припустил по натоптанной тропинке в широкий прогал между деревьями.
– Далеко идти?
– озвучил я не совсем праздный вопрос.
– Не далеко, полсотни перестрелов по дороге, - не глядя на меня бросил Бур.
Я потер бровь, соображая как перевести в более привычные метры указанную меру длины, но в усталую голову не прилезло ничего дельного.
– Этого зазря потащим, - указав грязным пальцем на лежащее тело, объявил Одинец.
– Доходит. У него из ушей водица течет, дышит уже через раз.
Сашка недоверчиво хмыкнул и пожал могучими плечами.
– Живой был, пока плыли, постанывал даже.
– Да, хреновы у него дела, - сказал я, оглядывая и ощупывая голову парня с надувшейся на затылочной кости гематомой. Из ушей у него не вода течет, а спинномозговая жидкость, небось еще и перепонки лопнули. Перелом основания черепа, отек мозга и капут, с такими повреждениями он еще долго протянул в таких условиях.
– Видимо, кто-то хорошенько приложил его по башке. Бросать не станем, пока дышит, он - наш.
Одинец пожал плечами, показывая, что уж ему-то все равно крякнет этот малый сию минуту или чуть погодя. Я внимательнее оглядел наше расположение с близкой кромкой дремотного леса, теряющуюся в нем дорогу, уютно нависающей ветлой и со стеной из высоких сорных трав, окружающих все это великолепие. Если кому-то захочется накрыть нас на данном относительно чистом клочке - сваливать будет некуда.
– Вы тут втроем оглядитесь покамест, - собрав вокруг себя свою малочисленную бригаду,
– Пошарьте вокруг. Если чего нашарите, знак прежний - «сорока».
– Я сорокой не умею, - засмущался Одинец.
– Ну тогда кукушкой, совой мне все равно. Главное, чтоб не карасем. Станете нужны - свистну.
– Сделаем, батька, - важно кивнул Жила и первым направился прямо по дороге. Одинец с Невулом потянулись за ним как цыплята за курицей, норовя попасть в шаг точно неопытная солдатня на марше. Мне ничего не оставалось как окликнуть олухов, заставить вернуться и выразить недоумение откуда берутся столь бестолковые разбойники.
– Нам что на три стороны разойтись?
– первым усек ошибку Жила и я ободряюще шлепнул его по спине.
– Что-то в этом роде. За водой я, так и быть, сам присмотрю.
Пристыженная троица рассыпалась и исчезла из вида, шурша крапивой. Послышался голос Бура.
– Стяр, подойди, будь добр!
Я сделал знак Сашке оставаться подле Праста с Шибаем и медленно, сохраняя независимое достоинство, побрел на аудиенцию к первому наследнику вировского боярина. Он сидел на корточках между дорогой и ветлой возле поклажи, держа правую руку на одном из мешков с серебряными монетами.
– Ты хорошо обучаешь своих людей, - Бур зыркнул на меня снизу вверх и одобрительно кивнул. Я заметил, что вид у него не ахти, замученный и сонный.
– Я их второй день вижу. Так же как и ты.
– Ну да, ну да. Я и забыл, что ты все забыл.
Если он кликнул меня, чтобы снять скуку пустой болтовней, то выбрал не лучшее время.
– Зачем звал?
Бур слегка прихлопнул ладонью мягкую кожу мешка.
– Этот - твой. Забирай и дели как знаешь.
Я поскреб щетинистый подбородок. Принимая во внимание немалую скорость роста волос на моем лице, можно с уверенностью заявить, что через пять-шесть дней я стану обладателем заметной бороды. Надо будет все же побриться. Или не надо...
Я тронул твердый бок мешка носком сапога. За комплексную помощь нам была обещана равная часть всего объема драгметаллов. Учитывая катастрофический падеж разбойничьего поголовья, этот мешочек можно считать достойной платой.
– Пусть пока у тебя побудет, я с дележкой не спешу. Гораздо охотнее я бы поел и выспался.
Бур убрал руку с серебра, неторопливо поднялся на ноги. Поморщился, согнув левую руку и ухватился за поврежденный локоть.
– Дойдем до Родимовой веси и я обо всем договорюсь.
Ничто так не сплачивает коллектив как совместная попойка или драка с общим противником. Бур дернул губами в подобии улыбки и полез в свою сумку.
– Держи, - на его ладони тускло блестела знакомая цепочка с резным распятием.
– Твой удар отвлек того урмана.
– Да ты и сам бы справился, - решил немного польстить я.
– Не уверен. Двое урманов на одну мою руку это слишком. Я бы предпочел ни одного.
Надевать голду на шею я не стал, сунул к трофейному перстню в свою сумку, тщательно завязав тесемки.