Жизнь, по слухам, одна!

Устинова Татьяна Витальевна

Да-да!.. Нужно спешить! И еще нужно перестать думать. Перестать засовывать длинные занозистые доски в маленький аккуратный ящик!..

Светофор переключился, Катя бросилась через дорогу, на ходу доставая ключи от машины. Крестовский – это не близко, особенно если учесть будничные питерские пробки!..

– Хватит! – строго сказала она себе, когда рука опять задрожала. Катя увидела собственную задрожавшую руку как бы со стороны, когда вставляла ключ в зажигание. – Я сейчас поеду и сама во всем разберусь!

Первый раз в жизни она сказала

вслух, что «разберется сама»! Почему-то всегда получалось так, что разбирался кто-нибудь другой.

Однажды ее затолкал в куст боярышника Вадик Семенов, одноклассник. Ей было тогда лет шестнадцать, и она уже слыла книжным червем и занудой. Неизвестно, почему Вадик затолкал в куст именно ее – может, на спор, а может, воспылал романтическим чувством. Впрочем, до заталкивания в куст они очень мило дружили!.. То есть Вадик звонил ей по вечерам и приходил списывать алгебру и биологию. У нее всегда были пятерки по биологии.

Он приходил чинный, причесанный на бочок, здоровался с мамой, списывал, а потом еще оставался пить чай.

– Приглашай Вадика чай пить, – говорила мама, когда, списав, одноклассник собирался уходить.

Катя приглашала, и Вадик моментально переставал уходить и с готовностью усаживался за стол.

– Какой хороший мальчик! – восхищалась мама. И Катя с ней соглашалась.

А потом он потащил ее в куст – вот тогда Катя поняла, что значит чужое дыхание на собственной щеке, пахнущее то ли луком, то ли рыбой, и нет никакой возможности спрятаться, увернуться, вернуть все обратно, в «докустовое» состояние, в котором все было так хорошо и правильно!.. И чистоплотность – главная в тот момент часть тебя самой! – вдруг оказывается будто раздавленной грязным ботинком, и ее нужно спасать, и неизвестно, как именно спасать, ведь это же не кто-то чужой и страшный, это друг Вадик Семенов!

Катю – вместе с ее чистоплотностью! – спас Глеб Звоницкий. Все же она была губернаторской дочкой, и машина приезжала за ней каждый день.

Незнамо откуда в середине куста вдруг появилась рука, выволокла Вадика и вцепилась ему в ухо – а Вадик был здоровенный!..

Катя вылезла сама с независимым и несчастным видом, с горящими щеками и растрепанным «хвостом». Первым делом она подтянула резинку на «хвосте», а потом уже посмотрела, что происходит.

Происходило избиение младенцев. Глеб Петрович таскал Вадика за оба уха, а тот выл и вырывался.

Потом была «гроза». Глеб отвез Катю в какое-то тихое место и там довольно долго прочищал ей мозги.

Он ничего не понял. Он говорил, что девушка – особенно губернаторская дочь! – должна быть разборчивой и не лазать со всякими идиотами в кусты.

Катя ужасно обиделась. Она и не лазала, просто доверяла Вадику, он же ее друг!..

Она попыталась объяснить это Глебу, и он, кажется, понял, а может, и не понял, но они все равно помирились, и все стало хорошо, вот только «чистоплотность» немного шмыгала выпачканным покрасневшим носом!..

Никогда и ничего Катя не решала сама!..

В

последние годы Генка все решал за нее – и жениться на ней он решил исключительно самостоятельно, и бросить ее тоже, и отобрать квартиру, и сжить со свету! Она все время спасалась, боялась, металась, пряталась, скрывалась, малодушничала, поджимала хвост, дрожала как осиновый лист.

И тряслась, будто собачий хвост, вот еще как!..

Генка решал, и папа решал, и мама, а когда они были маленькие, брат Митя решал, а она соглашалась – ей так было проще, и их решения казались ей непреложными и обязательными к исполнению, как Основной закон Российской Федерации!..

Как же она, Катя, сейчас поедет на Крестовский, полезет за какие-то сараи и станет искать там Глеба Петровича, который то ли дышит, то ли уже нет!..

Катя очень хорошо знала – с нынешней ночи, – как это страшно, когда люди уже больше не дышат.

Сзади сердито посигналили, и она поняла, что проспала светофор.

Катя нажала на газ, машина прыгнула и ловко втиснулась в игольное ушко между каким-то джипом и длинной иномаркой с флагом. Водитель джипа сверху посмотрел на Катю и неслышно сказал что-то, судя по всему не очень приятное.

Баба за рулем, обезьяна с гранатой – одна канитель!..

Еще сегодня утром Катя втянула бы голову в плечи, отвела глаза и потом долго маялась бы от сознания того, что незнакомый человек в незнакомой машине сказал ей что-то пускай не слышное, но очень обидное, а она ни в чем не виновата, просто она несчастная такая, всеми затурканная, вот и автомобиль плохо водит!

Сейчас она только посмотрела вверх, на рассерженного погонщика джипа-слона, пожала плечами и попилила ладонью по горлу – очень, мол, мне надо было тебя подвинуть, сам понимаешь!..

Странное дело – мужик перестал беззвучно шевелить губами, пожал плечами в ответ и вдруг улыбнулся.

Никогда прежде она не лихачила за рулем, но сейчас ей нужно спешить. От того, приедет она вовремя или опоздает, зависит жизнь еще одного близкого ей человека!.. К Ниночке она, Катя, не успела, но должна, должна успеть к Глебу!..

Чертыхаясь и то и дело выезжая на встречную и обгоняя всех как попало, Катя перелетела на Петроградскую сторону. Машины сегодня ехали на редкость медленно, и светофоров везде понатыкали непонятно зачем, и улицы, кажется, стали уже, чем были вчера!..

На стоянке перед входом в приморский парк Победы было пусто – осень и будний день. Катя приткнула машину, вытащила свой драгоценный портфель и побежала к воротам, но остановилась и задумалась.

Сердце у нее бешено колотилось.

Может, шут с ним, с портфелем?.. Там, куда она должна бежать, портфель ей точно не понадобится, а если ей придется тащить Глеба Петровича, будет мешать. Кроме того, наверное, нужно прихватить аптечку из машины и бутылку воды!.. Вдруг ей нужно будет бинтовать его раны и делать повязку-шапочку, как ее когда-то учили в школе на уроках гражданской обороны?