Жизнь-поиск
Шрифт:
— Вам же легче будет добираться домой!
В конце концов мы решили оставить все инструменты в обществе «Знание» с письменным указанием, какому заводу, по нашему мнению, целесообразнее передать ту или иную новинку.
На судостроительном заводе мне поставили конкретную задачу: нарезать резьбу в деталях из антимагнитной стали. Меня подвели к токарному станку, на котором в поковках сверлили отверстия диаметром миллиметров двенадцать. Сверлили с перебором, на малых оборотах. Стружка тянулась толстая и вязкая, как свинцовая.
— Неужели нельзя увеличить скорость? —
— Попробуйте, — усмехнулся мастер.
Я поставил рычаги на станке на 600 оборотов в минуту и попробовал сам просверлить гайку. Сверло сразу посинело и затупилось. Материал детали был какой-то вязкий и в то же время очень крепкий, съедающий режущие грани сверла моментально.
— Это еще полдела, — сказал мастер, — просверлить-то мы его как-нибудь просверлим, а вот как в нем резьбу нарезать — это уже проблема!
И действительно: когда токарь стал на самых малых оборотах нарезать резьбу, метчик заскрипел и его заело так, что все попытки вывернуть инструмент из детали кончились тем, что метчик сломался.
— Вот что, — сказал я мастеру, — сверлите гайки сверлом на полмиллиметра больше, чем сверлили до сих
пор, а я сделаю вам резьбу накатником.
Я почему-то чувствовал, что этот материал словно специально создан для накатывания, а не для нарезания.
И в самом деле, накатник вошел в деталь легко и так же легко вывернулся из нее, резьба получилась чистая и блестящая. Мастер недоверчиво повертел в руках готовую деталь и сказал:
— А ну-ка, нарежьте еще!
Я повторил операцию. После третьей гайки токарь попросил:
— Дайте, я сам.
У него получилось так же хорошо. Рабочие и инженеры, окружавшие станок, стояли молча, разглядывали резьбу, словно впервые ее видели. Наконец начальник технического отдела цеха сказал:
— Замечательно! У вас есть чертежи на этот инструмент?
Я ответил, что есть и что могу их оставить. Так была решена «гиблая» проблема, портившая кровь работникам завода.
На другом предприятии мне показали латунную гайку длиной 250 мм, с двухзаходной резьбой 40x2x8, внутренний диаметр гайки — 32 мм, глубокая трапецеидальная резьба — все это делало работу крайне трудоемкой.
— Как ускорить эту операцию? — спросили заводские специалисты.
— А какая норма на эту деталь?
— Норма — семь часов.
— Устроит вас, если будете делать ее за семь минут? — спросил я.
Кругом недоверчиво засмеялись. Тут же в цехе я начертил эскиз метчика-протяжки длиной 600 мм, с тремя узкими секциями, с заборными конусами на каждой секции. Я знал, что три-четыре зуба на каждой секции легко пройдут сквозь латунную деталь даже такой длины. На заводе был сильный инструментальный цех, и изготовление инструмента не было для него затруднительным делом. Впоследствии мне написали, что метчик-протяжка была изготовлена и что сквозь деталь она проходит не за семь минут, а за пять. Качество резьбы — отличное.
Хабаровск — столица Дальнего Востока — необыкновенно чистый и красивый город, весь засаженный цветами, по вечерам воздух напоен их ароматом. Гранитная набережная
Об удивительной чистоте города говорит, по-моему, и такой факт. Во время нашего пребывания в Хабаровске туда приехала делегация муниципалитетов ряда японских городов. Приехала учиться чистоте. Известно, что японские города славятся своей чистотой. И все-таки повидать настоящую чистоту японцы приехали в наш Хабаровск.
До сих пор я не теряю связи с моими новыми друзьями с Дальнего Востока. Ко мне приезжали уже Дмитрий Семенович Зацепин из Комсомольска-на-Амуре, Александр Михайлович Лапин — слесарь-изобретатель с судоремонтного завода из Советской Гавани. Мы переписываемся с работниками Хабаровского отделения общества «Знание» и со многими специалистами хабаровских заводов.
…Вылетели мы из Хабаровска в пять часов вечера, а в шесть часов вечера… были уже в Москве! Время летело вместе с нами по нашей необъятной Родине.
У БАЛТИЙСКИХ СУДОСТРОИТЕЛЕЙ
Как-то весной 1966 г. во Всесоюзном инструментальном институте меня познакомили с пожилым товарищем.
— Левин, — представился он, — начальник отдела инструмента Балтийского судоремонтного завода в Таллине. У нас к вам просьба. Мы обратились в ВНИИИ с просьбой спроектировать несколько метчиков-протяжек, но там отказываются это сделать без автора. Посоветовали обратиться к вам.
— Автору виднее, у него больше опыта, — сказал начальник лаборатории А. В. Акимов.
Просмотрев чертежи деталей, для которых понадобились протяжки, я понял, почему ВНИИИ отказался проектировать их: ни под какую нормаль они не подходили. Большинство деталей имели внутреннюю двух-, трех- и четырехзаходную резьбу, гайки все были длинные. Работники института просто побаивались брать на себя ответственность за такой сложный инструмент и охотно передали это дело мне.
На первые пять размеров я спроектировал протяжки в течение трех дней, и Левин увез чертежи на Свердловский инструментальный завод, где по ним и сделали инструменты.
Но с освоением их у балтийцев что-то не ладилось, и по просьбе директора Балтийского завода мне пришлось поехать в Таллин.
…Балтийский завод в Таллине — одно из старейших предприятий. В Таллине вообще много старинных заводов. Так, Таллинский судоремонтный завод, находящийся неподалеку от Балтийского завода, был основан еще царем Петром I как мастерские для ремонта парусных судов. Завод постепенно разросся и стал крупнейшим судоремонтным предприятием на Балтике.
Задача у меня была такая: испытать и «довести до ума» многозаходные метчики-протяжки, изготовленные по моим чертежам на Свердловском инструментальном заводе. У СИЗа еще не было опыта изготовления многозаходиых метчиков-протяжек, и получались они невысокого качества. Протяжки трех размеров я забраковал сразу, инструмент двух размеров требовал доработки, которую я решил выполнить своими силами в здешнем инструментальном цехе.