Жизнь-поиск
Шрифт:
В ясную тихую погоду на горизонте за морем видна полоска финского берега. С Финляндией у нас самые дружественные отношения.
…Мое общее впечатление о таллинских заводах: везде очень живо интересуются всем новым и прогрессивным в технике, настойчиво выискивают и стремятся внедрить как можно больше изобретений, и, что, по-моему, самое главное, интересуются этим не только рабочие-специалисты, но и большинство руководителей предприятий.
В Эстонии введено звание «Заслуженный рабочий». У проходной Балтийского завода целая галерея больших портретов лучших станочников и слесарей — кораблестроителей, отдавших много лет
Перед отъездом из Таллина меня пригласил к себе заведующий промышленным отделом ЦК компартии Эстонии Борис Михайлович Карчёмкин. Он попросил захватить с собой мои инструменты.
Мне не раз приходилось встречаться с партийными руководителями и в Москве, и в других городах. Но впервые работник Центрального комитета партии интересовался моими «железками». Это меня и удивило и порадовало.
— Я по специальности химик, — сказал в беседе Борис Михайлович, — но меня интересуют любые изобретения, даже те, в которых я мало понимаю.
Заведующий промышленным отделом подробно расспрашивал об изобретательских делах, о трудностях при получении авторских свидетельств, о тяготах внедрения нового на заводах. Чувствовалось, что он отлично понимает новатора со всеми его заботами и нуждами.
— Вы спрашиваете, почему я разбираюсь в изобретательских делах? — спросил он меня на прощание. — У меня самого три авторских свидетельства на изобретения.
Стало понятно, почему в республике уделяется такое большое внимание внедрению новой техники и изобретателям: будучи сам изобретателем, руководитель промышленного отдела ЦК задает тон в этом деле. Не случайно Б. М. Карчёмкин впоследствии был назначен заведующим отделом науки и техники Совета министров Эстонской ССР.
В заключение Карчёмкин познакомил меня с первым секретарем ЦК компартии Эстонии, и на этом мой визит закончился.
Я и теперь не порываю связи с Балтийским заводом в Таллине и по мере сил с удовольствием помогаю, чем могу, по части внедрения нового.
«УКАЗАННЫЙ СПОСОБ НЕОСУЩЕСТВИМ…»
Другая постоянная творческая дружба установилась у меня с Киевом. Со столицей Украины меня связывала работа над четвертым изобретением.
Суть этого изобретения в следующем. Я хорошо освоил и отработал, насколько это было возможно, производство резьбовых твердосплавных колец. Но ведь надо было выпускать не только кольца, но и резьбовые пробки из твердого сплава. С калибрами-пробками мелких шагов — 0,5-1,0-1,5 мм — особых затруднений не было. Их можно нарезать «по целому» на заготовке из спеченного твердого сплава алмазным резьбошлифовальным кругом.
Ну а как быть с резьбами шага 2,5 мм и более? Как быть с ходовыми размерами трапецеидальной резьбы, такими, как 18x4, 36x6 и крупнее? «По целому» алмазным кругом их не нарежешь, даже если на это потратить целую неделю. Значит, надо опять обратиться к пластификату — нарезать в сыром виде, потом спечь и отшлифовать окончательно. Вроде все просто. Однако при попытке нарезать наружную резьбу резцом пластификат сразу разрушался, особенно при входе и выходе резца. Очевидно, при нарезке внутренней резьбы действовали благоприятные условия касания заготовки резцом под малым острым углом, а при наружной нарезке врезание резца шло под невыгодным большим
Пришлось обратиться к моему другу — резьбошлифовщику Михаилу Власьевичу Давыдову.
— А что, если нарезать резьбу на пластификате простым абразивным кругом у тебя на станке? — спросил я его.
— Попробовать можно, но, думаю, круг-то сразу засалится пластификатом и перестанет резать, — сказал Давыдов.
Все же мы попробовали. Действительно, одну нитку абразивный круг прорезал очень хорошо, а потом вдруг зажужжал, и заготовка развалилась.
— Надо очищать круг от налипающего пластификата, — сказал Михаил Власьевич.
Он подставил под вращающийся круг обыкновенную волосяную щетку. Стало лучше, но, не дойдя до половины калибра, круг опять зажужжал, и заготовка развалилась.
— Надо вращающуюся жесткую щетку, ну хотя бы из капрона, — сказал Давыдов.
Начались поиски таких щеток в хозяйственных магазинах, а когда они были найдены, возникла новая проблема — как установить такую щетку на станке, чтобы она вращалась самостоятельно.
В конце концов решение было найдено. Круглая капроновая щетка сажалась на вал отдельного мотора, укрепленного сзади станка на подушке, которая имела подающий винт и позволяла держать щетку в соприкосновении с вращающимся абразивным кругом.
Теперь щетка непрерывно выбивала частички пластификата из пор абразивного круга, он не терял своих режущих свойств и легко прорезал любую резьбу.
Вместе с Михаилом Власьевичем я подал заявку в Комитет по делам изобретений на «способ изготовления резьбовых калибров с наружной резьбой из твердого сплава». На этот раз заявка пошла от имени завода. Ее подписал заместитель главного инженера Николай Иванович Судьин.
Только через год мы получили категорический ответ от Института патентной экспертизы: «Указанный способ неосуществим, так как пластификат засаливает абразивный круг, и тот разрушает заготовку пластификата».
— Как же так, — дивились мы, — наука, головной институт (Киевский институт сверхтвердых материалов) говорит, что это неосуществимо, а мы, чудаки, делаем?
Я набрался смелости и пошел к директору Института патентной экспертизы, но прорваться к нему не удалось. К концу дня меня принял его заместитель Васильев.
Я показал ему копию нашей заявки и заключение института, изложил суть дела. Васильев все выслушал, а потом сказал:
Видите ли, товарищ Данилов, для нас заключение такого солидного учреждения, как Институт сверхтвердых материалов, — закон. Как они скажут, так и будет. Раз наука говорит, что это неосуществимо, значит, неосуществимо! — И он откинулся в кресле, довольно равнодушно глядя на меня.
Но как же неосуществимо, когда мы это делаем?! — взмолился я.
Васильев развел руками:
— Ничего не могу сделать.
Я чуть-чуть опешил: что тут можно возразить? И вдруг я вспомнил.
Вы читали что-нибудь об Эйнштейне, Борис Николаевич? — спросил я.
Вообще читал, — несколько удивленно ответил Васильев.
— Вы помните, что он ответил, когда у него спросили: как делается изобретение? Эйнштейн сказал: все знают, что это неосуществимо. И вот находится один невежда, который этого не знает. Вот он и делает изобретение!