Жизнь с моей сестрой Мадонной

Чикконе Кристофер

Мы с Деми сначала болтали, потом играли в карты. С Брюсом мы не перемолвились и словом. Самолет приземлился в Сан-Вэлли. Деми и Брюс уже разошлись и жили в разных домах. Деми поехала домой одна. Пока самолет дозаправлялся, мы с Брюсом поехали на его джипе к нему — ему нужно было кое что захватить в Лос-Анджелес. Брюс показал мне маленький театр, который он восстановил, и другую собственность. Он показался мне хорошим парнем, только очень несчастным. Чувствовалось, что он тяжело переживает разрыв с Деми. Мы подъехали к его дому. Я остался в машине. И тут я понял, что дом Брюса

находится прямо напротив дома Деми.

Хотя лететь до Лос-Анджелеса было недалеко, в салоне самолета повисло неловкое молчание. Мы курили, листали журналы. Тот короткий перелет показался мне целой неделей. Когда мы приземлились, Брюса уже ожидал его «Бентли». У меня была своя машина. Мы разъехались в разные стороны.

Брюса и Деми я увидел снова, когда они привезли свою дочь в музыкальную школу в Траверс-Сити, штат Мичиган. Я как раз навещал родных. Они позвонили и спросили, можно ли им приехать. Я с удовольствием показал им виноградник. А потом Брюс познакомился с одной из блондинок, работавших в дегустационном зале, и начал отчаянно флиртовать. Деми куда-то вышла. Я попросил Брюса не заигрывать с персоналом.

Через три недели он мне позвонил.

Помнишь ту блондинку, с которой я разговаривал? Мне бы хотелось с ней встретиться. Ты не скажешь ей об этом? Конечно, какие могут быть проблемы, — удивленно ответил я.

Я позвонил отцу, спросил, как зовут девушку, и перезвонил ей.

— Послушай, — сказал я, — это может показаться странным, но Брюс Уиллис хочет назначить тебе свидание. Его дочь учится в Траверс-Сити, и он часто там бывает. Ты хочешь с

ним встретиться?

Девушка отказалась, сказав, что у нее уже есть приятель. Я предложил на время забыть об этом, но она просто рассмеялась.

Я рассказал об этом Брюсу.

— Жаль, — вздохнул он.

Не думаю, что ему действительно было жаль. В конце концов, он был знаменитым Брюсом Уиллисом и недостатка в романтических знакомствах не испытывал.

Через год он снова позвонил мне и спросил про ту же девушку — не рассталась ли она со своим другом и не хочет ли встретиться.

И все повторилось снова.

Брюс позвонил мне еще через год.

Блондинка все еще была со своим другом, так, что Брюсу ничего не обломилось.

Я все еще продолжал рисовать. Как-то раз в Майами, когда мы обедали с Ингрид, я познакомился с четырнадцатилетним школьником-колумбийцем, Эстебаном Кортасаром. Его родители были художниками. Эстебан сказал мне, что, когда вырастет, станет модельером. Я почувствовал в нем искру божью — он напомнил мне юную Мадонну. Доверившись инстинкту, я пригласил Эстебана поужинать с нами — с Мадонной и Брюсом Вебером.

Пролистав альбом Эстебана, я понял, что предчувствие меня не обмануло — у него был очень оригинальный талант. Я

сказал мальчику, что верю в его блестящее будущее и хочу снять о нем фильм. Проект должен был занять лет десять. Родители согласились, и я устроил торжественный ужин. Я пригласил тех, кто был очень близок Эстебану, и снял интервью с ними. В течение десяти лет я каждый год устраивал такой ужин, а также снимал Эстебана в ответственные моменты его жизни.

На момент написания этих строк Эстебана назначили руководителем отдела женской одежды в модном доме Унгаро. Я очень горжусь им. Мне принятно сознавать, что моя вера в Эстебана оправдалась.

В День благодарения Мадонна сказала, что я могу пригласить друзей в дом на Коконат-Гроув. Сама она после рождения дочери практически там не бывала. Ко мне приехали Деми,

Кейт и Наоми, а также Барри Дилер. Я понимал, что общение со знаменитостями меня затянуло. Конечно, было интересно, но все же я чувствовал себя очень одиноким.

В начале 1998 года Мадонна позвонила и сказала, что собирается в турне. Она попросила меня приехать в Кокерхэм, чтобы все обсудить. Перспектива нового турне меня очень обрадовала. Я захватил свой альбом. После турне «Girlie» я стал собирать фотографии и делать заметки, которые могли бы быть полезны в будущем.

Мы с Мадонной подробно обсудили новое турне. Я предложил установить на сцене большое дерево, листва которого меняла бы цвет, символизируя смену времен года. Песни Мадонны могли бы идти параллельно этой смене. Идея Мадонне понравилась. Она взяла мой файл с описанием этой идеи. Я был в восторге. Меня охватила эйфория от предчувствия новой работы вместе с сестрой. Я не мог дождаться, когда же начнутся репетиции. Через несколько недель Мадонна позвонила и сказала, что решила отложить турне. Я был глубоко разочарован.

Впрочем, говорить о своих чувствах я не стал. 1 июля 1998 года Мадонна пригласила меня на концерт «Спайс герлз» в Медисон-сквер-гарден. Она собиралась идти с дочерью. Я был счастлив.

Мы приехали в последнюю минуту. Когда зрители увидели Мадонну, они сразу начали кричать. Мы с Мадонной сели по обе стороны от Лолы. В антракте нас пригласили за кулисы познакомиться с девушками.

Мы вошли в старую гримерку Мадонны, которая превратилась в нечто вроде девичьей спальни в школе-интернате. Повсюду валялась одежда. Девушки сидели на диване и уплетали хот-доги.

Мадонна не могла поверить своим глазам.

— Что это вы такое делаете? Как вы можете есть хот-доги с луком посреди шоу, а потом выходить на сцену и петь?

Девушки сказали, что им нет до этого дела. Мы вернулись

на свои места и увидели, что хот-доги совершенно не помешали им петь и танцевать.

— Они не умеют танцевать, — недоверчиво покачивая головой, твердила Мадонна. — Они не умеют петь. Да разве можно есть хот-доги в антракте?!