Жизнь с моей сестрой Мадонной
Шрифт:
Ради Лолы мы посидели еще пятнадцать минут и ушли.
Мы с Мадонной были на «Кабаре» на Бродвее. Играли Алан Камминг и Наташа Ричардсон. Зрители сидели перед сценой, словно в старом кафе. Создавалась иллюзия участия в спектакле. Мадонне все понравилось, хотя она никогда не была поклонницей бродвейских мюзиклов.
К этому времени я написал второй сценарий «Жертвы моды» об истории серийного убийцы вроде Кьюненена, который собирался убить всех знаменитых модельеров. Я показал сценарий Мадонне. Она сказала, что у меня будут
За это время мы по-настоящему подружились с Донателлой Версаче. Прошел всего год с момента смерти Джанни. Донателла очень переживала. Она была его сестрой, его музой, но никогда не собиралась управлять его империей.
Тем не менее в июле 1998 года она выпустила свою первую коллекцию и пригласила меня в Париж на показ. Она все еще страдала из-за смерти брата. Я видел печаль в ее глазах. Донателла очень боялась показывать свою первую коллекцию. Я знал, что все ждут провала, и сочувствовал ей.
Я предложил Донателле снять о ней документальный фильм. Начать я собирался на ее родине в Калабрии, потом рассказать о событиях ее жизни до смерти брата, а закончить ее первым собственным показом. Идея ей понравилась. Донателла оплатила мне проезд и номер в «Мерисе». Я прилетел в семь утра в воскресенье, разместился в отеле и позвонил Донателле. Она сказала, что я со своей камерой могу приехать в «Риц». В отеле остановились также Лив Тайлер, Билли Зейн и Кэтрин Зета-Джонс.
Я поздоровался с Донателлой, а потом устроился в уголке и начал снимать моделей. Неожиданно я заметил, что все платья еще не закончены. Я не понимал, как Донателла собирается все сделать за пять дней. Она провела меня в бальный зал «Рица», где пятьдесят итальянок за швейными машинками готовили коллекцию к показу. Во втором бальном зале уже ожидали манекенщицы в подколотых платьях.
Три дня я ходил в «Риц» и снимал. Каждые полчаса кто-то приносил Донателле что-нибудь перекусить, но она не прикасалась к еде. Каждые два часа мы с ней ходили в ее номер и немного отдыхали. Три дня все работали без перерыва. Даже мне удавалось поспать не больше двух часов.
Манекенщицы, участвовавшие в показе, приехали в четверг. В пятницу за час до начала показа ко мне пришла Кейт и заявила:
Кристофер, мне нужен кокаин и бокал шампанского. Кейт, ты с ума сошла? — закричал я. — Ты только что прошла курс лечения. От меня ты ничего не получишь!
На следующий день после показа мы с Донателлой собирались вылететь в Лондон. Но когда я приехал в «Риц», оказалось, что Донателла заболела. Ее помощники сказали мне, что она остается в Париже, а я должен лететь в Лондон один.
Я зашел к Донателле, поблагодарил ее за возможность приехать в Париж и пожелал ей выздоровления.
Когда я уже собирался уходить, кто-то потянул меня назад и передал пластиковый пакет с кокаином.
—
Я сказал, что не могу взять кокаин, потому что еду в аэропорт.
Мужчина силой вложил кокаин мне в ладонь и сказал, что я могу делать что угодно, но от наркотиков нужно избавиться.
Я вернулся в «Мерис» и начал раздумывать, как бы сохранить это богатство. Кокаин у Донателлы был отменный. В конце концов я вздохнул и выбросил десять граммов лучшего в мире кокаина во французский унитаз. Мне удалось с собой справиться. На этой неделе я дал себе волю и почувствовал, что меня тянет к наркотикам сильнее, чем следовало бы.
На поезде я вернулся в Лондон, а оттуда вылетел в Лос-Анджелес. В Америке я просмотрел отснятый материал. Все получилось прекрасно. Через несколько дней мне написала Донателла. Она писала, что семья не хочет, чтобы этот фильм увидел свет. Я был разочарован, но все понял. У меня оставались и другие занятия: съемка клипов, живопись, дизайн интерьеров, работа в новом турне Мадонны. Хоть мне это и не нравилось, но я понимал, что большинство людей, глядя на меня, видит Мадонну.
Приведу типичный пример. На вечеринке в Лос-Анджелесе я познакомился с высоким, стройным, молодым блондином. Мы разговорились, и я спросил, не хочет ли он поужинать со мной в пятницу. Он согласился. Я заехал за ним, и мы отправились в ресторан «Бенвенуто» в Санта-Монику. Потом мы немного выпили в «Эбби», а потом он пригласил меня к себе.
Приехав в его квартиру, мы отправились прямо в спальню. Было темно, горела только маленькая свеча. Мы занялись любовью на постели. И вдруг он включил свет. Над кроватью висела огромная фотография моей полуобнаженной сестры, закутавшейся в простыню. У меня перехватило дыхание. Я огляделся и увидел, что все стены завешаны фотографиями моей сестры. Это было невероятно!
Я мгновенно оделся и уехал. Тот случай выбил меня из колеи. Впрочем, со временем мы подружились с тем парнем. Я понял, кто он такой. Он был поклонником Мадонны, а не маньяком. Я почувствовал, что могу ему доверять. 9 декабря 1998 года Донателла устроила на студии «Юниверсал» в Голливуде бал Огня и Льда. Она попросила меня оформить для нее Зал Дивы в ресторане «360», откуда открывался прекрасный вид на Лос-Анджелес. Я решил оформить зал в стиле будуара французской куртизанки: тяжелые розовые штофные шторы, розовые цветы, свечи, массивная люстра и барочная корзина с шампанским «Кристалл».
В тот вечер блистала Голди Хоун. Я танцевал с ней, и она показалась мне слегка под кайфом. Приехали Бен Аффлек и Гвинет Пэлтроу. Мадонна познакомила меня с Гвинет, и это была любовь с первого взгляда.
Но до этого я познакомился с Джеком Николсоном, который приехал с Деннисом Хоппером. Джек, Деннис, Донателла и я ушли в Зал Дивы. Донателла достала кокаин и протянула мне ключ.
Джек посмотрел, как я окунаю ключ в пакетик с кокаином, и сказал: