Жизнь сэра Артура Конан Дойла. Человек, который был Шерлоком Холмсом
Шрифт:
Полицейский был не прав. Лорд Китченер, отправившийся с секретной миссией в Россию, погиб не из-за утечки информации. Легкий крейсер «Хемпшир», борясь с сильным ветром у мыса Марвик (Оркнейские острова), напоролся на мину и затонул за двадцать минут.
Но никто еще не знал подробностей случившегося. С тяжелым сердцем Конан Дойл встретился в Париже с редактором, для которого писал свои военные очерки, которые потом вошли в сборник «На трех фронтах» и воспроизведены (хотя и не полностью) в его автобиографии. Редактор «Дейли кроникл» господин Роберт Дональд организовал для них обоих поездку на французские боевые позиции.
«Куда
«В Аргонский лес. Это самое близкое, куда нас могут допустить к Вердену».
К французам Конан Дойл питал даже больше симпатий, чем Мадам. Его не восхищала их стратегия. На протяжении более четырех месяцев противник огненной струей сметал все в Вердене. Но они не сдавались, и о том, почему они не сдавались, лучше всех выразил словами Петэн: «Мы возьмем верх над ними!»
Страна истекала кровью. Увидев Суассон, Конан Дойл написал, пожалуй, свое самое беспощадное замечание:
«Пусть будут прокляты Богом эти надменные люди и их нечестивые амбиции, которые обрушивают на народы такой ужас!»
О чем он не написал, так это о потрясающем приеме, который ему оказали французы. Конфузясь, он чувствовал себя комичным гражданским лицом, которое уполномочено носить форму лишь потому, что является заместителем лорда-наместника графства Суррей. У французов была другая точка зрения.
В сумрачном Аргоне, где разрывы снарядов в щепки разносили буки и дубы подобно кошмару Нью-Фореста или Адриондакса, они до блеска начистили инструменты оркестра. Многие слышали, как французский генерал выпалил свой вопрос о Шерлоке Холмсе. Редактор «Дейли кроникл» рассказал, как это было. 11 июня в городке Сент-Менехоулд давали изысканный обед, и рядом с заголовком меню были нарисованы трубка, револьвер и скрипка — как символы Шерлока Холмса. Если такие почести отдавались отсутствовавшему англичанину, то генерал Умбер хотел убедиться в его патриотизме. Поэтому он сдвинул брови и выпалил вопрос:
«Шерлок Холмс — это кто, солдат английской армии?»
«Но, генерал, — пробормотал смущенный гость, — он слишком стар для службы». И генерал, поворчав и по-прежнему испытывая подозрения, опять занялся обедом.
Именно на французах Конан Дойл заметил нашивки о ранении, которые позднее стали называться планками. По возвращении в Англию он рекомендовал их генералу сэру Уильяму Робертсону, которому посвятил первый том своей военной истории, и это предложение было принято британским военным министерством.
Жизнь своими мрачными тисками сжимала Англию. Весной 1916-го, перед поездкой. Конан Дойла на три фронта, его младший сын Адриан едва не умер от пневмонии. И он провел мальчика через это испытание не с помощью формальных слов воодушевления, но рассказав ему историю и показав картину с рыцарями Азенкура. В июле, облегчая участь Вердена, началось большое наступление британцев, о котором ему говорили раньше.
Именно на Сомме в первый же день британцы понесли шестидесятитысячные потери. Эти убийства отупляли ум, парализовывали сознание. Одной частичкой этого множества был капитан Кингсли Конан Дойл. Хотя Кингсли и был тяжело ранен двумя пулями в шею, ожидалось, что он поправится. Каждый офицер в его батальоне, 1-м Хемпширском батальоне, был убит или ранен в тот же самый первый день. Отец Кингсли узнал, что на протяжении десяти ночей подряд до наступления его сын выползал в нейтральную зону и прикреплял к проволоке белые кресты,
Можно спорить, и об этом спорили, что битва при Сомме, в которой до наступления заморозков в ноябре было потеряно почти полмиллиона лучших молодых людей, была, очевидно, бесполезной, но она стала ударом в сердце Германии. Императорская германская армия, какой бы великой она ни была, после этого уже никогда не смогла оправиться.
Но разве это утешение?
С самого начала битвы при Сомме Конан Дойл продолжал добиваться создания нательной брони.
«Мы признали факты, — писал он, — до такой степени, чтобы оснастить наших солдат шлемами. Это делалось медленно, но делалось».
Какая-то форма нагрудного щита или нательной брони, добавлял он 5 августа 1916 года, помогала бы остановить летящие осколки металла. Со своей собственной винтовкой он экспериментировал на разных видах брони, заказанных у полдюжины фирм. Деннис и Адриан, которым он запрещал подходить близко, слышали звон, когда пуля отскакивала, или глухой звук, когда она пробивала броню.
Тем временем он пытался спасти жизнь Роджера Кейсмента. Кейсмента, который был уже сэром Роджером Кейсментом, посвященным в рыцарство за верную службу Британии в тропиках, он встретил в далекие дни агитации за Конго. Когда-то он был патриотом, а теперь с осунувшимся бледным лицом под бородой попал на скамью подсудимых по самому им признанному обвинению в измене.
Трудно в чем-либо симпатизировать Кейсменту, за исключением его идеализма. Но он был честным, совершенно честным даже тогда, когда он взял от Германии деньги и высадился в Ирландии, чтобы поднять там мятеж. Конан Дойл считал — и не без оснований, — что этот человек был психически и физически нездоров после многих лет, проведенных в тропиках.
«Не вешайте его!» — призывал этот защитник тех, кто проигрывал судебные дела. Он не мог вынести того, чтобы поверженного вздернули на виселицу. «Приговорите его к любому тюремному заключению, какому захотите. Пощадите' его жизнь. Он не способен защищать себя в суде».
Но признать состоятельность оправданий Кейсмента означало бы признать Ирландию свободным государством, находящимся в состоянии войны с Британией. Его повесили в Пентонвилле; они не могли поступить иначе. И грохот бомбежек на Сомме стал еще громче.
Осень 1916-го и начало 1917 года ознаменовались не только резней, но и национальной угрозой. Если бы вымышленный персонаж по имени капитан Джон Сириус увидел страну такой, как описал ее автор в «Опасности!», он бы стал смеяться. В конце концов началась ничем не сдерживаемая война с применением субмарин, когда на воду были спущены две сотни немецких подводных лодок.
Семья Конан Дойла еще больше сплотилась. Мадам, которая давно чувствовала себя одинокой, была напугана и очень стара, уехала из Йоркшира, чтобы быть поближе к сыну. Но она по-прежнему не хотела пользоваться его гостеприимством. Она приобрела дом почти напротив Вест-Гринстед-Парка и назвала его «Баушот-коттедж». Кингсли, хотя и был слаб, поправлялся и бодро рассуждал о возвращении на фронт. Мэри добровольно помогала в Пил-Хаус, где отправлявшиеся на фронт войска отдыхали перед отъездом. В парапсихологическом журнале «Лайт» появилась статья Конан Дойла с объявлением о его вере в общение с мертвыми, датированная 21 октября 1916 года.