Жизнь в зеленом цвете - 7
Шрифт:
«Отступаем!». Раз за разом, пока все не заметят и не повинуются.
«Отступаем!». «Отступаем!».
«ОТСТУПАЕМ».
Падение на лужайку перед разрушенным почти до основания домом миссис Фигг (из развалин, перебивая вонь дыма, явственно несло кошками) едва не лишило его сознания; Гарри ударился лбом об изгородь и почти потерял сознание - в голове звенело, разноцветные круги плавали перед глазами. «Я на этом свете или уже на том?.. Больно…»
Он потряс головой, пытаясь прояснить мысли, но это привело к обратному результату; отдельные слова и
– Гарри! Гарри!
– он с трудом узнал голос Рона.
– Близнецы ранены, надо срочно в Хогвартс, Гарри…
Он прикрыл глаза на секунду и открыл снова; сквозь пламенеющие всеми оттенками радуги непонятные узоры он сумел разглядеть, что Фред без сознания и весь покрыт копотью, одни зубы меж приоткрытых губ блестят на почерневшем от сажи лице, а левое бедро поддерживающего брата Джорджа залито кровью, пропитавшей светло-синюю джинсовую штанину сверху донизу.
– У тебя есть портключ?
– нетерпеливо спрашивал Рон.
Несколько очень долгих секунд Гарри пытался понять, чего от него хотят; а потом вспомнил, что в левом кармане мантии у него есть портключ до Хогвартса, большая синяя пуговица.
– Да, - сказал он так громко, как мог.
– Есть портключ.
Чтобы достать пуговицу из кармана, надо было залезть туда рукой; Гарри попытался оторвать правую ладонь от изгороди, но ноги всё же подогнулись, и он рухнул на колени.
– Да, конечно!
– Рон хлопнул себя по лбу.
– Ты же ещё на первом курсе рассказывал… я заберу его, хорошо? Джордж истекает кровью…
Рон сорвал с шеи Гарри серебряную цепочку с янтарным фениксом, обнял обоих братьев, и они втроём исчезли.
– Нет!
– с трудом выговорил Гарри, обращаясь уже к пустому месту.
– Он не работает…
Гарри не мог вспомнить, что конкретно не так с этим портключом - слишком болела голова, слишком трудно было сосредоточиться; но он знал совершенно точно, что им нельзя было пользоваться, ни в коем случае нельзя, что надо было развалиться в процессе на вопящие от боли кусочки, но не давать Рону именно этот портключ…
– Вот ты где, мелкая мразь!
– пинок под рёбра.
Люциус Малфой. Похоже, он и в самом деле очень хочет вернуть себе сына.
– Ничего, Лорд с тобой разберётся…
– Stupefy!
– С… - Малфой закашлялся где-то вдалеке.
– Северус? Ты что?
– Меня задолбали и ты, и твой Лорд-маньяк, - предельно ясно высказался Снейп, подхватывая Гарри с земли.
– Я отправляюсь туда, где прожил последние шестнадцать лет.
– Эй, а как же клятва?
– Малфой успешно забыл об отобранной у какого-то бедолаги палочке в своей руке.
– Вот как раз её я сейчас и исполняю, если вдуматься, - Снейп покрепче обхватил Гарри и активизировал свой собственный портключ, толстостенный белый флакон: - Джеймс.
Восходящее солнце осветило серое небо, где змея и череп одержали безоговорочную победу
* * *
«08.02.
Мы встречаемся в Выручай-комнате почти каждый вечер. И всегда в нашем распоряжении одна и та же обстановка, как будто мы возвращаемся с помощью какого-то необычного хроноворота в один и тот же момент времени. И занимаемся мы здесь всегда одним и тем же. И даже роли не меняются: я всегда сверху - как ни странно, Поттер не против. Единственное, варьируются позы; Поттер горазд на акробатические выдумки.
Я не могу сказать, что мне это нравится, и что не нравится - тоже. У меня такое чувство, что моё мнение не то чтобы не будет принято в расчёт, но я просто не имею права его высказывать. Моё дело - подчиняться, отдавать себя целиком, выкладываться в безнадёжной ласке, насколько хватит сил; нечто подобное, наверно, испытывали любовники этой психованной древней магглы, Клеопатры - по легенде, она была умопомрачительно красива, и, бьюсь о заклад, все, кто сумел добиться ночи с ней, были в экстазе, что могут довести своё служение любимой царице до апогея - кому и знать, как не мне, что при таком чувствуют.
Не знаю, как там выглядела Клеопатра, но Поттер красивее всех, кого я знаю. Я могу часами сам себе перечислять все части его тела, подробно, как анатом; я мысленно почти что разбираю его по косточкам и ищу изъян в совершенстве. Нет изъяна. Раньше я мог сказать, что вечно лохматые волосы - это ужасно. Что слегка неровная от многочасовых полётов на метле линия плеч производит гнетущее впечатление. Что крохотные, почти сросшиеся с кожей головы мочки ушей наводят на мысли о мутантах. Я много чего мог сказать раньше - до того, как понял, что Джеймс Поттер божественно прекрасен.
Василиск его сожри, такое понимание. Я прекрасно жил без этого шестнадцать лет и обошёлся бы сейчас, но моего мнения никто не спрашивал.
В этом, надо думать, трагедия всей моей жизни: моего мнения не спрашивает вообще никто.
Твари. Все.
10.02.
А вот теперь я посмотрю, что он будет делать. Взгляну, что решит предпринять замечательный безупречный гриффиндорец в такой ситуации… попрёт ли он ради меня против своих гриффиндорских же друзей?
Сегодня мы с Поттером столкнулись у входа в Выручай-комнату; чаще то он приходил раньше, то я, а сейчас оба - минута в минуту.
– Привет, - улыбается.
– Привет, - я беру его за руку. На тыльной стороне ладони у него очень мягкая кожа, а на внутренней есть несколько небольших старых мозолей от квиддичных тренировок.
– Не скучал?
– Поттер склоняет голову к плечу.
– Умирал от тоски, - хмыкаю я.
– Сутки назад расстались.
И не могу сдержаться - целую его мягкие губы. Я ведь и правда скучал.
– Джеймс!!
– раздаётся возмущённый голос Блэка, и сам вышеупомянутый король кретинов появляется в двух метрах от меня и Поттера, сбросив мантию-невидимку. Не свою, между прочим. Вряд ли Поттер знал, что у него её сегодня на вечерок позаимствуют.
– Что ты делаешь?