Жизнь Юрия Казакова. Документальное повествование

Кузьмичев Игорь Сергеевич

Спасибо Вам большое за Ваше неожиданное и хорошее письмо. Мне, правда очень хотелось поговорить с вами перед отъездом, да я подумал, что и так утомил вас (вкупе со своими коллегами) [79] и постеснялся прийти.

Сейчас у меня экзамены, время ужасное, все время готовлюсь, только свалю одно, как накидывается и душит другое. В общем, состояние обычное для студента. А страшно хочется писать. Не знаю, но кажется, писать теперь я стану как-то иначе: лучше, строже и серьезней. У меня был большой перерыв, ничего не делал, а только скорбел, изъязвлял свою душу, ругался с врагами и т. д. Думаю, перерыв этот должен пойти мне на пользу, и тогда хоть немного оправдаю я все те хорошие слова, которые сказали Вы на мой счет.

79

См. наст. изд., с. 77. // О своем отношении к молодым прозаикам тех лет

В. Ф. Панова говорила в беседе с критиком А. А. Ниновым: «Мне нравится тонкость письма Ричи Достян. Ее книга „Кто идет?“ прелестна. Достян работает на сравнительно узком материале, но то, о чем она пишет, увидено свежо, точно, по-своему. Удачные книги выпустили Виктор Конецкий, Эдуард Шим, Юрий Казаков. Это даровитые рассказчики, и при серьезном отношении к своему труду, к слову они обещают дать многое. Хочу обратить ваше внимание на рассказы Виктора Голявкина. Он юморист, пишет для детей, и дети уже успели оценить его юмор. Рассказики у него короткие, по страничке, по две, но необыкновенно смешные. Даже не совсем понятно, в чем именно заключается комизм его рассказов, но не смеяться нельзя. Есть у Голявкина рассказ о том, как в комнате передвигали шкаф. Так это целая юмористическая эпопея с самыми неожиданными ее смешными поворотами мысли. Простейшие вещи он умеет рассмотреть с какой-то присущей им абсурдной стороны. Чтобы так писать, нужно иметь дар Божий… (А. Нинов. Вера Панова. Жизнь. Творчество. Современники. Л., Советский писатель, 1980, с. 13).

Вера Федоровна! Я свинья, только вчера вдруг вспомнил, что обещал прислать Вам стихи Пастернака [80] , которых, Вы говорили, у Вас нет. Спешу исправиться и посылаю Вам три стиха. «Снег идет» мне нравится чрезвычайно – такой ритм, звук, мысль – боже мой! Хороши и другие два. Странно, почему их не печатают.

Знаете, сейчас все мало-мальски способные, умные ребята очень как-то хандрят. С кем ни поговоришь – сплошной мрак! Конецкий [81] был в Москве, заходил ко мне – тоскует… Полуянов [82] пишет из Архангельска мрачные письма. Девчонки-поэтессы рыдают у меня на груди в фигуральном и прямом смысле. Прямо не знаю, куда приткнуться. И так тяжело, не знаешь порой как быть, а тут еще жару подбавляют.

80

«Музыка», «Снег идет», «После перерыва».

81

Конецкий Виктор Викторович (1929–2002), прозаик. См. наст. изд., с. 78–79 и письма 51–62.

82

Полуянов Иван Дмитриевич (1926–2008), прозаик, очеркист.

В Москве у нас было все голо и мерзко, на Новый год – водичка, а последние дни метели «с остервененьем налетели», настоящая зима, морозец, хорошо!

До свидания, будьте здоровы!

Ваш Ю. Казаков

Панова Вера Федоровна (1905–1973), прозаик, драматург.

Письма впервые опубликованы в журнале «Звезда» (1990, № 1).

20

1 февраля 1958. Москва

Дорогая Вера Федоровна!

Обстоятельства вынуждают опять писать Вам, хотя Вы и устали от меня.

Дело в том, что наше М<осковское> О<тделение> СП вдруг обнаружило, что я существую на свете, радостно распростерло объятия и готово принять меня в свое лоно, т. е. в члены Союза. Причем я не напоминал им о себе, разрази меня Господь, и у меня нет книжки. Но это им нипочем, они готовы принять меня так, по рассказам, печатавшимся в журналах.

Нужны рекомендации, Вера Федоровна, и – простите! – я сразу вспомнил о Вас… «Непечатные» рассказы мои Вы знаете, но, верно, не читали печатавшихся. Вот они: журн<алы> «Молодая гвардия», № 3, 56 г., «Октябрь», № 6, 57 г., «Москва», № 8, 57 г. и «Знамя», № 8, 57 г. [83] .

83

В «Молодой гвардии» (1956, № 3) печатались рассказы «На полустанке», «Некрасивая», «Странник»; в «Октябре» (1957, № 6) – «Голубое и зеленое»; в «Москве» (1957, № 8) – «Арктур – гончий пес»; в «Знамени» (1957, № 8) – «Никишкины тайны».

Если же для Вас достаточно тех пяти рассказов, кот<орые> обсуждались на семинаре, то, ради бога, не читайте журналов, мне совестно затруднять Вас лишний раз.

Будьте здоровы, Вера Федоровна, дай Вам бог легкости в работе. Только напрасно Вы себя причисляете к старикам и сдаете позиции нам, молодым. (Это я говорю о последнем Вашем письме.) Эти мысли, вероятно, навеяны были смертью

Шварца [84] , которого я, кстати, очень люблю, люблю с детства. И совестно Вам прибедняться перед нами, странно было даже читать, честное слово!

84

Шварц Евгений Львович (1896–1958), драматург.

И Буниным Вы меня напрасно укорили. Что ж Бунин? Бунин олимпиец, бог – таких как он, у нас на Руси было 3–4 не больше. Но если я обожествляю Бунина, то это вовсе не значит, что я слеп и глух к остальному. Я многих люблю, я и Вас люблю, Вера Федоровна, и над Вашим «Сережей» я слезу пустил и загрустил и решил бросить писать, что со мной всегда бывает, когда прочту что-нибудь великолепное. Вот так!

И насчет ХХ века Вы, извините меня, не правы. У нас может стоять в глуши ракетная космическая установка, и – попади туда, подумаешь сон, фантазия. И тут же рядом в деревне бабы пьяные дерутся, и это увы, увы, не фантазия. Мы считаем, что Горький – святая правда. Однако Горький хотел и мог писать о пьяной бабе, т. к. пьяная баба была ему противна, больна, она разрушала его представление о женщине. Тогда был XIX век, скажете Вы! Но ведь и тогда были успехи громадные и тогда Горькому могли сказать – смотрите, у нас строятся заводы, шахты, ж<елезные> дороги и т. п., у нас прогресс в науке, у нас век великих открытий, а Вы пишете о бабе… Ну пишите наконец, но скажите же и о положительном! Иначе клевета выходит. Ведь Россия не только баба, Россия это и Толстой, и Шаляпин, и МХАТ, и то и се…

Вот это, примерно, говорят нам. А м. б., теперешним писателям больней, когда в наш век и вдруг – тоже эта баба.

Знаете, меня очень ударил однажды факт засевания колхозных полей из лукошка. Это было в Кировской области в 50 году [85] в год укрупнения колхозов, в год, когда все критики и публицисты писали о переходе к коммунизму, когда у Корнейчука [86] конфликтовали председатели колхозов социалистического и коммунистического. Скажите, разве не надо было честному писателю возопить: братцы! Какой же коммунизм, когда лукошко! – пусть даже лукошко это было последним в России. Однако же не вопили писатели об этом… Интересно: Горький всячески восхвалял в 30-е годы сов<етский> строй. Но восхвалял в статьях, а вот рассказа настоящего не написал об этом же. Рука не поднялась верно?

85

См. наст. изд., с. 94.

86

Корнейчук Александр Евдокимович (1905–1972), драматург, академик АН СССР, член ЦК КПСС (с 1952).

Простите, что так пространно пишу я Вам об этом, но я понял вас так, что Бунин изображал XIX век, а коль скоро я последователь этого Бунина, то значит и я погряз где-то в прошлом веке. Не знаю, прав ли я, но думаю – вся наша беда в том, что совр<еменную> литературу лишают такого качества как обобщение. Нам нельзя обобщать! За нашими героями не могут стоять тысячи и миллионы героев, как это было в старой литературе. Гончаров написал «Обломова». Добролюбов вывел термин «обломовщина». Правы ли они? И да, и нет. Отнюдь не вся Россия состояла из Обломовых, как это показали Гончаров и Добролюбов. Однако умные люди сделали вывод: мы обломовы – и следствие: надо просыпаться.

А теперь? Если Вы создадите образ или тип, или характер героя положительного, обобщите его, Вам скажут: правильно. Но стоит Вам с такой же силой написать героя отрицательного, скажут: клевета! А спутник? Вот тут и попробуйте «отображать». Видите, как затянулось мое прощание с Вами. Еще раз будьте здоровы и счастливы и, несмотря на эти мои, м. б., неверные высказывания, рекомендацию мне все же дайте, очень Вас прошу. Я когда-нибудь исправлюсь, честное слово! И не уступайте никому своего места. Его у Вас может взять женщина более талантливая, чем Вы, а пока таковой у нас на Руси нет, верьте моему слову.

Ваш Ю. Казаков. P. S. Кстати, где же Вы будете печатать Ваш «Сентиментальный роман»? Закс клянется, что в «Н<овом> мире» [87] , «Октябрь» – что у него, «Знамя» – тоже… Так где же?

21

10 апреля 1958. Москва

Здравствуйте, дорогая Вера Федоровна!

Большое спасибо Вам за рекомендацию! Если бы знали Вы, как приятно мне было ее отдавать и как стыдно, что я Вас тотчас же не поблагодарил – свинья несчастная!

87

«Сентиментальный роман» опубликован в журнале «Новый мир» (1958, №№ 10–11). // Закс Борис Германович (1908–1998), ответственный секретарь «Нового мира» (1958–1966).