Жизнь
Шрифт:
Правда столько мне пришлось заплатить за сами бочки, как за тару, и это съело всю экономию за первый месяц, но зато теперь я просто буду менять пустые бочки на полные, оплачивая только содержимое. Мне большой бочки как раз на месяц хватит.
Здесь же, в сарайчике Нюня я поставила огромный деревянный сундук, который запирался на висячий замок. Там я хранила мед, сушеные яблоки и травы. Лучше всего, конечно, было бы хранить сушку на чердаке, но тогда нам негде было бы жить, а в дровянике достаточно сухо, чтобы ничего не портилось.
Сундук я закрыла на ключ не от Нюня, а от ребятни. Они еще в самые первые дни нашли на кухне початый горшок с медом и все
Не обошлось и без неудач… Селеса не зря просила Жерена закрепить за мной монополию на такую торговлю. Прошло всего несколько дней с начала моей работы, как торговки, продающие пироги, стали приходить к самому открытию ярмарки. Кое-кто из них попытался поставить рядом котелок с взваром, но Рыжие быстро объяснили почему так делать не стоит.
Но и мне продавать пирожки стало невыгодно. Очень часто я возвращалась домой с остатками, которые приходилось доедать самим. А если учесть, что именно стряпня отнимала львиное количество времени каждый день, то я без сожаления оставила торговлю пирогами и занималась только напитками.
Времени у меня сразу высвободилось очень много. И я занялась устройством своего быта.
Привела в приличный вид комнату. Теперь на окне висела ситцевая занавеска, а на полу лежал полосатый половичок. Пусть я купила его у деда Вихто, но он был почти новый. Как и сундук, который занял свое место под столом. В сундуке тоже было не пусто. Каждую свободную минуту я тратила с пользой: шила или вязала, готовясь к зиме. И к концу лета в сундуке аккуратными стопками лежали Лушкины теплая рубаха, штаны, шерстяные носки, свитер, шапка, шарф, варежки и даже старенький тулупчик на овечьем меху и валенки, которые я сама подшила, купив кусок толстого войлока и крепкой кожи.
Еще месяц у меня уйдет, чтобы обшить себя, а потом займусь одеждой для Нюня. А пока, чтобы не мерзнуть купила у деда Вихто старую шаль себе, старые сапоги и шерстяной жилет Нюню. По утрам стало совсем прохладно, и без теплой одежды стало не обойтись.
Холодные утренники принесли не только беды, но и радости. Горячий взвар раскупали еще быстрее, всем хотелось согреться. Нюнь, которому я доверила тележку, носился между рядами так быстро, что я еле за ним успевала. На хорошей кормежке он быстро окреп, и теперь легко ворочал горшки с взваром, меняя пустыне на полные. Он, вообще, взял на себя всю физическую работу, и теперь я не держала в руках ничего тяжелее кружки и черпачка. Стоило мне взять что-то тяжелое, как Нюнь возмущенно кричал: «Ы-ы-ы!» И отбирал у меня все, что я несла.
Я каждый день платила ему за работу гринку. Что он с ними делал дальше, я не особенно интересовалась. Главное, не тратил на пиво и вино.
Нюнь, вообще, пришелся ко двору. Сдружился с ребятишками и все свободное время проводил с ним, с удовольствием принимая участие в играх. Одновременно он присматривал за ними, оберегая от опасностей, не давая ссориться и пресекая драки. Он оказался очень добрым и светлым человеком. И дети это чувствовали очень хорошо. Даже маленькая Анни. Увидев Нюня, она улыбалась беззубым ртом, пускала пузыри и что-то отвечала по-своему на его неизменное: «Ы-ы-ы». Сначала я немного волновалась, но уже вскоре спокойно оставляла дочку в руках Нюня. Я знала, он скорее умрет, чем причините ей вред.
Анни
Лушка тоже изменился. Он сильно вытянулся, загорел и похудел, но стал крепким и шустрым мальчишкой, лидерство которого безоговорочно признали Миха и Сирго. Он командовал всей бандой легко и непринужденно. Как и положено принцу.
Дошка по-прежнему присматривала за всеми детьми. Я каждый день занималась с ней, и девочка знала уже все буквы и пыталась читать по слогам. Вслед за ней тянулись и младшие, хотя их успехи были, конечно же, скромнее. Но скорее из-за неусидчивости и слишком маленького возраста, чем от отсутствия смекалки. Детки у Селесы были умненькие. И Лушке приходилось стараться, чтобы не отставать от них.
Жизнь наша текла неспешно и спокойно… почти. Я все больше переживала о том, как мы будем жить зимой. Я по-прежнему не готова была делить единственную комнату с посторонним мужчиной. Даже если этот мужчина Нюнь. Но и оставлять его в дровянике зимой было бесчеловечно. И я все чаще подумывала о том, что нам придется переехать от Селесы. Я даже пыталась подыскать себе отдельный домик не слишком далеко от рынка. Но пока мне ничего не нравилось. Либо это были откровенные халупы, в которых мы зимой благополучно замерзнем все вместе. Либо дома были слишком далеко от ярмарочной площади, и будет неудобно мотаться за горшками с взваром. Либо цена была такая, что мне становилось не по себе. Отдавать половину дохода на аренду жилья я тоже была не готова. Это значило опять вернуться к скудному питанию и экономии на всем.
Как-то я вернулась я ярмарки и села с вязанием на крыльце, пользуясь тем, что днем все еще было достаточно тепло. Ребятишки шумели, сегодня они играли в кузницу и великих воинов, которые ковали для себя мечи. Кусты с пожелтевшей и почти облетевшей листвой уже ничего не скрывали, но дети упорно прятались там от глаз взрослых.
Нюнь драил горшки и котел, в котором мы будем вечером варить взвар. В воздухе носились тонкие паутинки с маленькими паучками на конце, пахло жухлой травой, осенней сыростью и прелой листвой.
Ко крыльцу подошла Селеса, которая все утро возилась в огороде, собирая урожай. Положила натруженные руки на перильца, зажмурила глаза. Взглянув на солнце, и просила с легкой улыбкой:
— Елька, я слышала ты дом ищешь… Никак съехать хочешь?
Глава 31
Я отложила будущий носок, мне оставалось буквально десяток рядков до мыска, воткнула спицы в клубок пряжи, встала… Все делала нарочито медленно, а сама быстро продумывала варианты ответа. Сказать или нет? Признаться или умолчать? А вдруг Селесе не понравится, что я хочу уйти, лишив ее трех с половиной филдов дохода? Но решила, что лучше сказать честно.
— Хочу… Зима скоро. Холодно. А нас теперь, — я кивнула на Нюня, — сама видишь как много. Мало нам одной комнаты.
— Вас? — удивленно взглянула на меня Селеса. И фыркнула, — неужто Нюня в семью приняла? Зачем он тебе? — Она устало вздохнула, обошла крыльцо и села на ступеньку, похлопав рядом. — Давай присядем. Умаялась я.
— Он работает на меня, — я устроилась на той же ступеньке, что и Селеса, схватила спицы. Вязание всегда меня успокаивало и сейчас сразу стало легче. И я улыбнулась почти искренне, — не могу же я выгнать человека, который мне верен, на улицу. Тем более, он там пропадет…