Жизнь
Шрифт:
— Ы-ы-ы, — довольный нищий заулыбался показывая беззубый рот. Он был очень худой, грязный, заросший до самых бровей и ходил прихрамывая. Толку от него, как от защитника, я полагаю будет не много. Но сам факт… мне стало приятно. А ведь Гриха мне сначала не понравился.
Но размышлять мне было некогда.
— Налей-ка мне кружечку горяченького, — вчерашняя тетка, та самая, которая натолкнула меня на идею продавать взвар, — протягивала гринку. — Попробую. Ежели понравится, каждый день брать буду. Дюже люблю взвара горячего по утрам хлебнуть, а самой возиться некогда…
Когда
— Вот, пожалуйста, пробуйте.
Руки слегка тряслись. Тетка прищурилась, склонилась над кружкой и вдохнула аромат взвара. Хмыкнула, а потом слегка пригубила.
Мне кажется, вместе со мной замерла вся площадь. Стих ветер, застыли в небе птицы и облака, зависли в воздухе тонкие паутинки первых осенних паучков, люди перестали перекликаться, наполняя ярмарку гулом.
— Вкусно, — довольная торговка расплылась в счастливой улыбке. И заорала, — девки, не соврал Гирха. Взвар вкуснющий!
Реклама сделала свое дело. Мне даже не пришлось никуда ходить. Пока наливала-размешивала взвар одному, приходили другие. В какой-то момент даже собралась небольшая очередь.
Кружек не хватало. Но оказалось, почти у всех торговцев есть свои. Они подставляли кружки под мой черпачок, а я, улыбаясь счастливейшей улыбкой от уха до уха, наливала исходящий паром горячий взвар, пиво, квас, продавала заботливо завернутые в лопухи пирожки.
Мой взвар пришелся торговцам по вкусу. Они пили причмокивая, хвалили, говорили, что такого вкусного и густого взвара даже в харчевне не купишь.
— Все, больше нет, — расстроенно произнесла я, скребя черпаком по дну горшка. Народ собравшийся вокруг меня недовольно заворчал. И я объяснила, — я сегодня первый день. Попробовать пришла. Но на завтра сварю побольше, чтобы всем хватило. И пива-кваса больше будет, и пирогов. Обещаю!
Люди, стоявшие в очереди за взваром повздыхали и разошлись. С того момента, как Гирха заорал на всю ярмарку, чтоб подходили ко мне за взваром, прошло не больше получаса, а я распродала все, до последней капли. Заработанные гринки приятно оттягивали карман. Даже не считая с знала, их там ровно сорок, то есть три филда и четыре гринки… и это была такая огромная по моим нынешним меркам сумма, что у меня кружилась голова и я чувствовала себя богачкой.
Но теперь надо было закупить продукты на завтра… взвара завтра нужно сварить раза в два-три больше. А значит мне нужны горшки, сушеные яблоки и травки. Еще надо забрать прошлогодний мед, который я вчера сторговала по филду. Раз дело пошло, то пригодиться. Потом нужно купить муки, яйца и мясо на пироги. Яблоки мне Селеса даст, она вчера сказала, чтоб брала. Все равно дети падалицу не едят, кислая. А еще надо заехать к пивовару и взять пиво и квас сразу бочонками. К нам в харчевню их привозили в больших бочках на сто крынок. Такие большие мне не нужны, но я видела тару поменьше, крынок на пять. Вот такие мне бы в самый раз.
Но сначала надо вернуться домой, освободить
Нищего я заметила не сразу. Он шел за мной, прячась в тени домов, за бочками, за кучами мусора. Сначала я подумала, что он следит за мной, чтобы отнять деньги. Паника была такой сильной, что я рванула домой бегом. И остановилась, когда нищий, шатаясь и что-то воя бросился за мной.
Вспомнила, что Гриха пообещал ему гринку от моего имени. И рассмеявшись над своими страхами, вынула одну монетку и крикнула нищему старику:
— Эй, ты! Вот твоя гринка! — и швырнула в его сторону.
Монетку дедок поймал на лету. И не скажешь, что только что был слаб и немощен.
А я развернулась и пошла домой. Нищий, несмотря на полученную монетку тащился за мной. Я постаралась не обращать на него внимания. Мало ли, может хочет идти по той же дороге, по которой иду я. Давать ему еще денег я не собиралась. Вот еще. Он и эту не заработал.
До дома Селесы я добралась довольно быстро, минут за десять. Значит завтра, чтобы обернуться туда-сюда за новой партией товара у меня уйдет примерно минут двадцать. Не так уж и много. За несколько часов утра я вполне успею сделать три-четыре рейса. Вот на это количество и надо рассчитывать заготовки.
Пый привычно залаял.
— Иду, я, иду, — закричала Селеса. И, открыв калитку, встревоженно спросила, — ну, как? Продала?
Счастливая улыбка снова растянула губы, и я не смогла вымолвить ни слова. Только кивнула.
— Я же говорила! — всплеснула руками Селеса и рассмеявшись обняла меня, — я так рада за тебя, Елька!
Глава 29
Селеса еще не успела закрыть калитку, как в нее кто-то забарабанил, при этом воя не хуже Лушки. Не моего, а того самого Вирухиного сына.
— Ы-ы-ы-ыы! Ы-ы-ы-ы!
Удивленная Селеса приоткрыла дверь и во двор протиснулся нищий, который преследовал меня от самой ярмарки. Я набрала воздух в грудь, чтобы выпроводить его, потому что я не собираюсь больше ему платить, но Селеса меня опередила:
— Нюнь?! — удивленно спросила она, — что ты здесь делаешь?!
Нищий завыл и вытянул руку указывая на меня, а я пояснила:
— Рыжий велел ему помогать мне и сказал, что я дам за это гринку. И хотя его помощь не понадобилась, я справилась со всем сама, обещанную гринку я ему заплатила. А теперь он тащится за мной. И не поймет, что больше ничего не получит.
Нюнь, выслушав мою речь замычал и замотал головой, подтверждая мои слова.
Слеса расхохоталась.
— Ох, Гирха! Вот паршивец! Нашел таки, кому Нюня сплавить!
— О чем ты? — не поняла я.
Все оказалось просто. Нюнь — местная достопримечательность. Где он родился и вырос никому не известно, сколько ему лет тоже никто не знает. Просто однажды он появился на ярмарке. Ума у него кот наплакал, не больше, чем у маленького ребенка. А вот силушкой он обладал немалой. И при этом Нюнь был по-собачьи предан тому, кого он считал своим хозяином. А хозяином он считал того, кто даст ему монетку…