Жизнь
Шрифт:
Поначалу это веселило ярмарочных торговцев. Они передавали Нюня друг другу ради смеха. Кто-то использовал его, как бесплатную рабсилу. Кто-то как молчаливого компаньона, с которым можно по-тихому распить крынку пива. Кто-то как боксерскую грушу, ведь силач, как верный пес, не мог в ответ огрызнуться на своего хозяина. Несколько лет назад его избили так, что он чуть не помер. А когда выжил, оказалось, что от былой силы не осталось и следа. Сначала за ним приглядывали по-привычке. А потом он всем надоел, ведь толку от него теперь не было никакого.
Теперь торговцы всеми правдами и неправдами избавлялись
— Теперь тебе от него не избавиться, — рассмеялась Селеса. — Так и будет за тобой ходить, пока кто-нибудь другой гринку не даст. Но ты на него внимания не обращай, пусть сидит здесь, — махнула она рукой на Нюня, которые сидел у забора, сжавшись в комочек и исподтишка смотрел на меня, поблескивая ярко-голубыми глазами из-под косматых ресниц.
Я уже почти два месяца жила в Нижнем городе. Я привыкла к грязи, к голоду, к холоду, к тяжелой, на износ, работе… ко всему тому, к чему еще совсем недавно казалось привыкнуть невозможно. Я даже не слишком удивилась, что Жерен — наемный убийца. По крайней мере, я не изменила своего отношения к нему после этого известия. Но история Нюня в очередной раз перевернула что-то в моей душе. Я думала, что знаю самое дно жизни… но внезапно снизу постучали…
— Ясно, — голос звучал хрипло. Я прокашлялась, — понятно теперь… Ладно, пусть сидит.
Сгрузив весь инвентарь у котла, в котором варила взвар, и освободив тележку, я снова отправилась на рынок за покупками. Нюнь тайком следовал за мной, прячась за углами, но не отставая. Я с досадой следила за его передвижениями. Вот не было печали, купила баба порося.
Когда я уходила с рынка, мой заработок в три филда и четыре гринки казался мне огромным. Но когда я пришла за покупками, то оказалось, это очень мало. Четыре гринки я по пути занесла соседям, рассчитавшись за вчерашнее мясо. А трех филдов мне хватило только на самое необходимое: десять шат сушеных яблок, несколько пучков душицы и мяты, одну крынку прошлогоднего меда, шесть шат муки, две дюжины яиц, два шата мяса и по маленькому бочонку в три крынки пива и кваса, которые обошлись мне по пять гринок каждый при условии, что я завтра верну сами бочонки. Иначе пришлось бы платить и за тару тоже.
Груженая под завязку я вернулась домой. Нюнь, вопреки робким надеждам, не потерялся на ярмарке и вернулся домой следом за мной, протиснулся через калитку во двор и сел на свое место у забора.
И что мне с ним теперь делать? Я же не смогу не видеть эту серую, замотанную в тряпье фигуру, сидящую во дворе. Селеса возилась в огороде. Дети уже позавтракали и играли во дворе. Сейчас они хихикали в кустах, наблюдая за Нюнем с безопасного расстояния.
Я занесла продукты в дом, подняла их наверх, в свою комнату. Вздохнула, тоскливо взглянув в окно, выходящее во двор, и достала из-под кровати узелок с тряпками.
Можно сколько угодно говорить себе, что это не мое дело, что у меня на шее уже двое детей, которых надо кормить-поить-воспитывать,
Достала рубашку, доставшуюся нам от неизвестного солдата. Я ее постирала и зашила, хотела отнести деду Вихто, когда пойду покупать зимнюю одежду.
Штанов у меня не было, но я выпросила у Селесы в долг старые штаны Алиха. Пообещала, что завтра отдам за них гринку. Сегодня у меня не осталось ни одной.
Теперь надо было уговорить Нюня помыться. Но я не представляла, как это сделать. Поймет ли он меня, вообще?
Вода в котле согрелась, а я все еще не знала как быть. Нюнь все так же сидел на корточках у забора, бдительно отслеживая мои перемещения. Детям наскучило за ним наблюдать, и они носились по двору, не обращая на него никакого внимания.
— Нюнь, иди сюда, — махнул я рукой, подзывая к себе нищего. Я готова была, что он испугается и решит куда-нибудь спрятаться, но Нюнь вскочил, подбежал ко мне и замер, ожидая дальнейших указаний. Я кивнула на табурет, который вынесла из дома. — Садись.
Он с готовностью выполнил то что я ему велела. Возможно, все не так уж и плохо, улыбнулась я, покорный слуга — очень хорошее приобретение. А то, что не умный, я мысленно фыркнула, так многие мои знакомые убеждены, что слугам мозги и вовсе ни к чему.
Нюнь терпеливо сидел, пока я состригла его волосы и бороду овечьими ножницами. Селеса, когда узнала, что я хочу сделать, дала мне их. В волосах скорее всего полно вшей, а этого добра нам не надо. Нам с Лушкой чудом удалось избежать педикулеза, когда мы скитались по подворотням, и не хотелось бы подхватить заразу сейчас. Отстриженные волосы я запихнула в костер.
— Держи, — сунула я Нюню кусок мыла, мочалку и полотенце. — Горячая вода в котле, холодная в ведре. Помойся. Потом одень вот это, — указала ему на чистую рубаху и штаны. — Понял? Он удивленно вскинул на меня глаза. После того, как я состригла бороду, оказалось, что он еще довольно молодой. Лет тридцать пять-сорок. А значит зубов у него нет не от старости…
— Понял? — еще раз переспросила я охрипшим голосом.
Нюнь осторожно взял мыло и кивнул.
Я замесила тесто на пироги, поставила вариться мясо и перебирала сушеные яблоки на следующую порцию взвара, разложив их прямо на крыльце на куске ткани, когда Нюнь вышел во двор. Чистый, отмытый от грязи, одетый в хорошую одежду, а не в свое непонятное тряпье, он выглядел совсем по другому. Обычный человек. Правда очень худой и бледный, как после болезни.
— Ы-ы-ы, — благодарно провыл он и протянул мне почти целый кусок мыла и мокрое полотенце.
— Оставь себе, — улыбнулась я. Встала, отряхнула руки и поманила его за собой. — идем…
Построек во дворе у Селесы почти не было. Кроме дома были только кузня Алиха и большой сарай-дровяник, в котором раньше хранились дрова для кузни и дома. Сейчас столько дров уже было не нужно, поэтому часть дровяника пустовала. И я сняла ее у Селесы за шесть гринок на один месяц. Поселить Нюня в своей комнате я была не готова, и пока еще достаточно тепло, чтобы он не замерз в сарае.