Жизненная сила
Шрифт:
Но как бы предупреждая их намерения, Памир сделал большой шаг к выходу, потом остановился, задумался и негромко рассмеялся. И снова, глядя прямо в глаза Премьера, сказал:
– Помните этих исчезнувших капитанов? Тех, которые согласно вашей нелепой истории оставили нас по секретному заданию?
Все разом замолчали и, кажется, забыли, как дышать.
– Неделю спустя после того, как они пропали… я видел одного из них…
Весь триллион голосов смолк в ушах Премьера.
Теперь она слышала только Памира и видела только его. И прямо оттуда, со своего поста под Портом Альфа, будто забыв обо всем, закричала:
– Кого!?
Доли секунды этот
На мгновение Памир позволил присутствующим увидеть свою улыбку, потом присвистнул, сжал кулаки и сделал еще один шаг назад. Теперь Премьер сама отключила все каналы, кроме одного, и предстала перед ним полновесным изображением.
– Кого из моих капитанов ты видел?
– голос ее не скрывал волнения.
– Уошен,- тихо и почти удивленно ответил он. Память быстро подсказала Премьеру, что Памир и
Уошен всегда были друзьями. И В эти краткие мгновения она перестала быть Премьером, триллион голосов исчез, Великий Корабль плыл через пространство неуправляемым и брошенным. Впрочем, это ничуть ему не мешало.
– Где ты видел ее?
Памир кратко, лишь соблюдая достоверность, рассказал о своей последней встрече.
– Мне нужен мой прежний ранг, - насладившись эффектом, добавил он.
– Мне не надо платы и испытательного срока. Иначе в этом нет смысла.
– Но почему ты считаешь, что заслуживаешь исключения?
– усмехнувшись, жестко спросила несколько удивленная Премьер.
– Потому что вам необходимы талант и опыт, - с холодной уверенностью ответил он.
– И потому, что вы не знаете, что делала Уошен и куда она делась. А поскольку я знаю об исчезновении гораздо больше, чем сказал, может быть, я помогу вам найти их. Как-нибудь. Когда-нибудь. Может быть.
И тут случилось редчайшее событие: Капитан-премьер не знала, что ответить.
– Мадам, - сухо и формально закончил Памир и пожал широкими плечами, снимая с себя ответственность за все дальнейшее. Затем поклонился.
– С моей стороны никакого неуважения, даже в намерениях, мадам. Но Корабль велик и, честно говоря, вы даже не подозреваете, насколько мало вы еще знаете его.
Глава двадцать восьмая
Памир родился в одном из захудалых колониальных миров. Отцу к моменту его рождения едва исполнилось тридцать, что по этим бессмертным временам считалось младенчеством. Мать же, известная пасторша и пророчица, была на целую тысячу лет старше своего повелителя. Она обладала живой красотой и удивительным здоровьем, и, обладая такими дарами, могла выбрать себе любого из местных мужчин. Это позволяло ей, к тому же, с пренебрежением смотреть на всех местных женщин вместе взятых. Но она была странным человеком и по каким-то таинственным причинам решила вскружить голову именно невинному мальчику, а потом и выйти за него замуж. И, несмотря на все столь явные различия, эти двое создали стабильную, даже счастливую семью.
У матери была большая склонность к божкам чужих. Кроме того, она свято верила, что универсум создан тремя Великими Духами - Смертью, Женщиной и Мужчиной.
Поэтому в детстве Памиру постоянно напоминали, что он есть воплощение Мужчины, а Женщина есть лишь его надежный партнер и союзник. Для Смерти как будто бы не оставалось и места. Будучи заодно, два божества временно подавляли третье, делая его слабым и беспомощным.
Однако никогда не следует забывать,
Многие годы Памир просыпался среди ночи, гадая, не придет ли Смерть к его постели сегодня, после того как он уснет? И не она ли нашептывает ему сладкие сны? И хватит ли у него сил, чтобы: сопротивляться ее ужасным чарам?
В конце концов, совсем измучившись, Памир рассказал о своих страхах отцу.
Тот, сам еще похожий на мальчика, расхохотался, взял сына под руку и предупредил:
– Не верь ничему, что говорит твоя мать. У нее больное воображение. Оно и у всех у нас, конечно, не совсем того… Но у нее особенно.
– Я не верю тебе, - пробормотал мальчик и попытался стряхнуть отцовскую руку.
– Кто же здесь может быть здоровее мамы?
– Ты имеешь в виду, что у нее мозги безотказны, как модем?
– Отец был большим, некрасивым человеком; где-то в его генах затаилась кавказская или ацтекская кровь.
– Но ведь дело не в этом. Вся правда состоит в том, что мамка твоя настолько стара, что свою нормальную жизнь давно уже позабыла. А жила она тогда, когда еще не додумались до всего этого бессмертия, когда еще даже не представляли, что бессмертие так легко устроить. Она жила на древней Земле, и когда появились настоящие врачи, ей было уже около ста лет. Она стала одной из первых в этом начинании. Именно поэтому она и восприняла новую технологию несколько странно. Даже когда ее мозг заменили биокерамикой, кое-что из старых предрассудков просочилось туда. Память, конечно, пропала, но кой-какие ошибочки вползли. И мелкие, и большие. Но не вздумай повторить все это кому-нибудь еще. Ничего я тебе не говорил. А иначе я всем объявлю, что ты просто сумасшедший, и верить тебе нельзя.
Физически Памир был подлинным сыном своего отца, но темпераментом и чувствами походил на мать.
– Значит, и я сумасшедший, как мама?
– задумчиво спросил он, обнимая себя за плечи.
– Нет. Ты унаследовал ее нрав и остроумие. И еще что-то, чему нет названия; Но те голоса, наслушавшись которых она поет тебе свои басни, принадлежат только ей. Ей одной. От них и все эти бредовые идеи.
– Но, может быть, ей можно как-то помочь?
– спросил мальчик.
– Скорее всего, нет. Впрочем, если она захочет, чтобы ей помогли, тогда…
– А вдруг когда-нибудь?..
– Нет. Еще одна печальная правда заключается в том, что именно подобные штуки и делают нас молодыми, позволяя не изменяться. Это относится ко всем, почти без исключения. Больное воображение, равно как и здоровое, таит свои разгадки только в коре головного мозга. Только там. И ничто не может вытащить их на божий свет.
Памир кивнул. Без каких-либо протестов и переживаний он воспринял объяснение странностей своей матери, как любой другой жизненный груз. Теперь его больше беспокоило и точно так же заставляло просыпаться посреди ночи иное - настойчивая и опьяняющая идея бесконечно долгой человеческой жизни и таящиеся в этом возможности. Несмотря на новый опыт, он все же не мог сразу изменить своей натуры - и потому продолжал считать, что все вокруг осуждены. Так или иначе. Раньше или позже. Погибнуть.