Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих
Шрифт:
Не менее, впрочем, похвальным было изобретение более легкого, хотя и менее отчетливого, чем резцом, способа гравирования эстампов, а именно при помощи травления, когда прежде всего медную доску покрывают воском, лаком или масляной краской, а затем по ней рисуют остроконечным инструментом, процарапывающим воск, лак или краску. И действительно, если после этого залить доску крепкой жидкостью, выедающей медь и образующей на ней углубления, можно приступить к печатанию с такой доски. Этим способом Франческо Пармиджано выполнил множество небольших, но очень изящных вещей, как-то: Рождество Христово, Плач Марий над телом, один из ковров папской капеллы, вытканный по рисункам Рафаэля, и многие другие.
После этих мастеров вичентинский живописец Баттиста совместно с веронцем Баттистой дель Моро сделал пятьдесят гравюр с разнообразными
Вернемся, однако, к простым гравюрам на меди. После того как Маркантонио уже выполнил все то, что было перечислено нами выше, Россо приехал в Рим, и Бавьера убедил его доверить печати некоторые из его произведений. Тогда Россо обратился к веронцу Джан Якопо дель Каральо, у которого была превосходнейшая рука и который всячески пытался подражать Маркантонио, и поручил ему вырезать нарисованную им анатомическую фигуру с высушенного трупа, держащую в руках череп и сидящую на земле рядом с поющим лебедем. Лист этот удался настолько, что Россо после этого заказал на листах должных размеров гравюры с нескольких своих рисунков, изображавших подвиги Геркулеса, а именно: Поражение Гидры, Бой с Цербером, Убиение Кака, Укрощение быка, которому Геркулес переламывает рога, Бой кентавров и, наконец, кентавра Несса, уносящего Деяниру. Листы эти получились настолько красивыми и настолько отменной резьбы, что тот же Якопо, опять-таки по рисункам Россо, выполнил историю сорок, которые были обращены в ворон за то, что они вздумали соперничать с Музами, состязаясь с ними в пении.
Когда же после этого Бавьера заказал Россо нарисовать для одной книги двадцать богов в нишах, каждого го своими атрибутами, Якопо Каральо вырезал их в изящной манере, а вскоре – и их превращения, к которым, однако, Россо, поссорившись с Бавьерой, дал только два рисунка, десять же других Бавьера заказал Перино дель Вага. Два рисунка Россо изображали Похищение Прозерпины и Филиру, ласкающую Сатурна, превратившегося в коня. Все рисунки были награвированы Каральо с таким мастерством, что они всегда очень высоко ценились. Засим Каральо начал резать для Россо Похищение сабинянок, из которого получилась бы вещь исключительная; однако он не смог ее закончить, так как началось разграбление Рима, Россо уехал, и все эстампы пропали. Правда, эта вещь впоследствии и попала в руки печатников, однако она оказалась плохой, так как гравирована она была кем-то ничего в этом деле не смыслящим и все ради денег.
Потом Каральо вырезал для Франческо Пармиджано гравюру с изображением Обручения Богоматери и другие вещи по его же рисункам, а для Тициана Вечеллио – великолепнейший лист с Рождеством, которое в свое время и было написано Тицианом. Создав множество гравюр на меди, этот Джакомо Каральо, как человек пытливый, занялся резанием камней и кристаллов. Отличившись в этом не меньше, чем в гравировании эстампов, он впоследствии, состоя при польском короле, гравированием по меди для печати, как делом низменным, уже больше не занимался, но увлекся драгоценными камнями, их резьбой, а также архитектурой. И вот, получая щедрые награды от этого великодушного короля, он накопил много денег и пересылал их в Пармскую область, чтобы под старость в тиши насладиться родиной, друзьями, учениками и плодами многолетних своих трудов.
После них в медной гравюре отличался Ламберто Суаве, резцу которого принадлежит, как мы видим, тринадцать листов с изображениями Христа и двенадцати апостолов, выполненные в отношении резьбы с тонким совершенством, и, будь его рисунок столь же основательным, сколько им во всем остальном проявлено труда, старания и уменья, он оказался бы мастером удивительным во всех отношениях, как это ясно видно по небольшому листу с изображением пишущего св. Павла, а также по Воскрешению Лазаря на другом листе большого размера, на котором отменно великолепны виды, в особенности отверстие в скале той пещеры, где похоронен Лазарь, и свет, освещающий некоторые фигуры со спины, ибо передан он с прекрасной и смелой выдумкой.
Высокое качество в работах такого рода обнаружил в равной мере также
Нисколько не менее отменным любого из упомянутых выше мастеров был Энеа Вико из Пармы, который, как мы видим, вырезал на меди Похищение Елены Россо, а также по его же рисунку еще один лист с изображением Вулкана и толпы Амуров, кующих стрелы в его кузнице при участии Циклопов, лист – поистине великолепный. Он воспроизвел на другом листе Леду Микеланджело, вырезал Благовещение по рисунку Тициана, а кроме того, историю Юдифи, написанную Микеланджело в Сикстинской капелле, портрет герцога Козимо деи Медичи в молодости и в полном вооружении по рисунку Бандинелли, портрет самого Бандинелли и, наконец, единоборство Купидона и Аполлона в присутствии всех богов. Вообще, если бы Энеа попал к Бандинелли и получил от него признание за свои труды, он вырезал бы для него еще много других превосходнейших листов. Засим отличнейший живописец Франческо, питомец кардинала Сальвиати, находясь во Флоренции и пользуясь щедростями герцога Козимо, заказал Энеа тот самый большой лист с изображением обращения св. Павла и множества всяких коней и солдат, который получил величайшее признание и доставил Энеа широкую известность. После этого последний сделал портрет синьора Джованни деи Медичи, отца герцога Козимо, в раме, полной всяких фигур. Равным образом вырезал он и портрет императора Карла V в раме, полной фигур побед и соответствующих трофеев, за что он заслужил награду от его величества и хвалу от каждого зрителя. А на другом, отлично выполненном им листе он изобразил победу его величества, одержанную им на Альбио, для Дони же он вырезал в форме медалей в очень красивых обрамлениях несколько головных портретов, а именно: Генриха, короля Франции, кардинала Бембо, мессера Лодовико Ариосто, синьоры Лауры Террачины, мессера Чиприано Морозино и, наконец, самого Дони.
А для редчайшего миниатюрного дона Джулио Кловио он сделал св. Георгия, верхом на коне, поражающего змия, на листе, в котором он показал себя с наилучшей стороны, хотя это и была, можно сказать, одна из первых его гравюр.
Наконец, обладая талантом ко всему возвышенному и желая перейти к начинаниям более значительным и более похвальным, он предался изучению античности, в особенности же античных медалей, о которых он выпустил в печать немало книг с доподлинными изображениями многих императоров и их жен, сопровождаемыми надписями и разного вида оборотами, могущими сообщить каждому любителю необходимые познания и разъяснения в области истории. Этим он заслужил и заслуживает величайшего признания, и всякий, кто порицал его за его сочинения о медалях, был не прав, ибо, если принять во внимание затраченный им труд и то, насколько книги эти полезны и красивы, нельзя не извинить, если он кое в чем несущественном иногда и ошибался, да и ошибки эти, проистекавшие не иначе как от плохой осведомленности, от излишней доверчивости или от инакомыслия, так или иначе обоснованного, и в самом деле достойны извинения, тем более что такого рода ошибки допускали и Аристотель, и Плиний, и многие другие.
Нарисовал Энеа также ко всеобщему удовлетворению и на пользу всем костюмы разных народностей, а именно то, как принято было одеваться в Италии, во Франции, в Испании, в Португалии, в Англии, во Фландрии и других частях света, причем как у мужчин, так и у женщин, как у крестьян, так и у горожан, и вещь эта получилась талантливая, красивая и смелая. Выполнил он также очень красивое родословное древо всех императоров. И, наконец, он ныне, после стольких трудов и работ, отдыхает под сенью Альфонса II, герцога Феррарского, для которого он сделал геральдическое древо всех маркизов и герцогов дома Эсте. Ради всего этого и многого другого, что было им создано и что он продолжает создавать, мне и захотелось достойно помянуть о нем в числе стольких выдающихся мастеров.