Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих

Вазари Джорджо

Над гравюрой на меди работали и многие другие, которые хотя и не достигли такого же совершенства, однако немало потрудились на пользу человечества, выпустили в свет много историй и иных произведений лучших мастеров, дали возможность увидеть различные замыслы и манеры живописцев тем, кто не может побывать в местах, где находятся главнейшие их творения, и познакомили заальпийских жителей со многими вещами, им дотоле неизвестными. Правда, хотя многие листы и пострадали от нерадения печатников, все же в некоторых гравюрах, не говоря уже об упоминавшихся, можно обнаружить кое-что и хорошее, как, например, в большом рисунке со Страшного суда Микеланджело, написанного на стене папской капеллы, гравированного Джорджо Мантуанцем, или в Распятии св. Петра и Обращении св. Павла, написанных в капелле Паолина в Риме и гравированных Джованбаттистой Кавальери, который по рисункам других мастеров впоследствии вырезал на меди и напечатал такие вещи, как св. Иоанн Креститель в пустыне, как Снятие со креста, которое Даниелло Риччарелли из Вольтерры написал в капелле церкви Тринита в

Риме, как Богоматерь в окружении ангелов и как множество других.

Позднее и другие гравировали многое, заимствованное у Микеланджело, по требованию Антонио Ланферри, который для этой работы содержал нанятых им печатников, выпустивших в свое время книги с изображением всякого рода рыб, а затем и гравюры по рисункам Микеланджело, сделанным им для маркизы Пескара, а именно: Фаэтона, Тития, Ганимеда, Стрелков, Вакханалию, Сон, Оплакивание и Распятие, а также четыре пророка из капеллы и другие истории и рисунки, награвированные и напечатанные настолько плохо, что я почту за благо не называть имена этих граверов и печатников.

Однако о вышеупомянутых Антонио Ланферри и Томмазо Барлакки я не могу умалчивать, поскольку и они, а также и другие содержали множество молодых людей для гравирования эстампов с подлинных рисунков стольких мастеров, что лучше, во избежание длиннот, их и не перечислять, тем более что в этой манере были выпущены помимо всего прочего всякие гротески, античные храмы, карнизы, базы, капители и тому подобное, снабженное всеми необходимыми размерами. И вот, видя, насколько все это постепенно свелось к наихудшей манере исполнения, болонский архитектор Себастьян Серлио, болея об этом, вырезал на дереве и на меди две книги об архитектуре, в которых, между прочим, имеются тридцать рустованных и двадцать гладких порталов и которые посвящены Генриху, королю Франции. Равным образом и Антонио Аббако выпустил в свет в прекрасной манере все древности и достопримечательности Рима с соответствующими размерами в тонкой и отличной гравировке, выполненной… (Здесь и в дальнейшем пропуск означает аналогичное отсутствие текста в ранее вышедших изданиях. – Прим. ред.)из Перуджи. Не меньше в этой области проработал и архитектор Якопо Бароцци из Виньолы, который в гравированной на меди книге выпустил наставление о том, как при помощи предложенного им легкого правила можно увеличивать и уменьшать в соответствии с расстановкой пять архитектурных ордеров. Произведение это принесло величайшую пользу искусству, за что мы и должны быть ему обязаны, равно как и Жану Кузену из Парижа за его гравюры и писания об архитектуре.

В Риме же, кроме вышеуказанных граверов, лотарингец Николо Беатричо столько положил труда на эти резцовые гравюры, что создал много похвальных листов, как, например, напечатанные с медных досок два фрагмента саркофагов с конными сражениями и другие листы, полные всяких отлично сделанных зверей, не говоря об истории воскрешенной Иисусом Христом дочери вдовы, лихо сделанной по рисунку брешанского живописца Джироламо Мошано. Он же вырезал Благовещение по рисунку Микеланджело и выпустил в печать мозаичный корабль, сделанный Джотто в портике св. Петра.

Равным образом и из Венеции пришло к нам множество прекраснейших листов, гравированных как на дереве, так и на меди: с Тициана на дереве – Рождество Христово, св. Иероним и св. Франциск, а на меди – Тантал, Адонис и много других листов, вырезанных болонцем Джулио Буоназона, наряду с несколькими другими по оригиналам Рафаэля, Джулио Романо, Пармиджано и других мастеров, рисунки которых он мог получить. Венецианский же живописец Баттиста Франко награвировал частью резцом, а частью травлением много произведений руки различных мастеров, как-то: Рождество Христово, Поклонение волхвов и Проповедь св. Петра, а также несколько листов из Деяний апостольских и многое из Ветхого Завета. И эти способы и приемы печати настолько усовершенствовались, что те, кто сделал это своим ремеслом, постоянно держат при себе в работе своих рисовальщиков, которые, воспроизводя все, что делается хорошего, выпускают это в печать. Недаром мы видим, как после смерти Россо из Франции к нам пришли отпечатки всего того, что можно было найти из его произведений, как, например: Клелия и сабинянки, переходящие через реку, кое-какие маски, похожие на Парок, и выполненное им для короля Франции странное Благовещение, десять танцующих женщин, король Франциск, в одиночестве вступающий в храм Юпитера, оставляя позади Невежество, и другие подобные фигуры. Все это было вырезано на меди еще при жизни Россо гравером Ренато. Но гораздо большее их число было нарисовано и вырезано после его смерти, как, помимо всего прочего, все похождения Улисса, не говоря о сосудах, светильниках, подсвечниках, солонках и бесчисленных подобных предметах, которые были сработаны из серебра по рисункам Россо.

Лука Пенни выпустил двух Сатиров, поящих Бахуса, Леду, вынимающую стрелы из колчана Купидона, Сусанну в бане и многие другие по рисункам того же Россо и болонца Франческо Приматиччо, ныне аббата св. Мартина во Франции, как, например, Суд Париса, Жертвоприношение Авраама, Богоматерь, Обручение Христа со св. Екатериной, Юпитер, обращающий Калисто в медведицу, Синклит богов, Пенелопа за пряжей со своими служанками и бесчисленное множество других, напечатанных на дереве, но выполненных по большей части резцом. Вот почему таланты настолько изощрились, что граверы стали вырезать крохотные фигурки и так хорошо, что довести их до большей тонкости не представляется возможности.

Кого не удивят гравюры Франческо Марколини

из Форли? Помимо многого другого, он напечатал на дереве книгу «Вертоград мыслей», поместив в начале ее астрономическую сферу и свою голову по рисунку Джузеппе Порта из Кастельнуово делла Гарфаньяна. В этой книге изображены разные фантазии – Рок, Зависть, Беда, Робость, Хвала и многие другие подобные вещи, почитавшиеся очень удачными. Также не иначе как похвальными были фигуры, помещенные книгопечатником Габриэлем Джолито в книге «Неистовый Роланд», ибо выполнены в хорошей гравировальной манере, каковы были и одиннадцать больших анатомических листов, составленные Андреем Везалием, а нарисованы фламандским живописцем Джованни Калькаре. Впоследствии они были воспроизведены на листах меньшего размера и вырезаны на меди рукой Вальверде, который писал об анатомии после Везалия.

В числе же многих листов, вышедших за последние десять лет из рук фламандцев, очень красивы некоторые, нарисованные неким живописцем Микеле, который работал много лет в Риме в двух капеллах, находящихся в немецкой церкви. На этих листах – история Моисеевых змиев и тридцать две истории Психеи и Амура, почитавшиеся очень красивыми. Равным образом Иероним Кок, тоже фламандец, вырезал по рисунку и замыслу Мартина Эмскирка большой лист с изображением Далилы, отрезающей волосы у Самсона, поблизости от храма филистимлян, в котором среди рушащихся башен видны убитые и изуродованные под обломками и разбегающиеся в страхе живые. Он же на трех меньших листах изобразил Сотворение Адамы и Евы, Вкушение ими плода и Ангела, изгоняющего их из Рая, а на четырех других листах того же размера: Диавола, вписывающего в человеческое сердце алчность и тщеславие, и на всех остальных все прочие пороки, следующие за первыми двумя вышеупомянутыми. Его же руки можно видеть двадцать семь историй того же размера из Ветхого Завета, начиная от изгнания Адама из Рая, нарисованные Мартином с блеском и очень смелым мастерством, весьма схожим с итальянской манерой. После этого Иероним вырезал на шести тондо историю Сусанны и еще двадцать три истории из Ветхого завета, подобных первым из жизни Авраама, а именно: на шести листах – подвиги Давида, на восьми досках – деяния Соломона, на четырех – историю Валаама, а на пяти – про Юдифь и Сусанну. Из Нового же Завета он вырезал двадцать девять листов, начиная от Благовещения и кончая всеми Страстями и Смертью Иисуса Христа; сделал он также по рисункам того же Мартина все дела милосердия, а также Лазаря богатого и Лазаря бедного, на четырех же листах – притчу о самаритянине, раненном разбойниками, и, наконец, еще на четырех листах – все, что написано о талантах в восемнадцатой главе от Матфея.

А в то самое время, пока Лиэ Фринк, соревнуясь с ним, резал на десяти листах житие и смерть св. Иоанна Крестителя, он на стольких же листах изобразил все двенадцать колен иудейских, олицетворив Похоть в образе Рувима верхом на свинье, Смертоубийство – в образе Симеона с мечом в руке и равным образом и других родоначальников колен со знаками, свойственными природе каждого из них. Затем в более мягкой резьбе он на десяти листах представил истории и деяния Давида, начиная от его помазания Самуилом и кончая его шествием перед Саулом, а на шести других – любовь Амона к своей сестре Фамари, ее изнасилование и смерть Амона. И немного времени спустя он в том же размере выпустил десять историй из жизни Иова, а из тринадцати глав притч Соломона он извлек пять историй, изобразив их на таких же листах. Далее он сделал также волхвов, а затем на шести досках притчу из двенадцатой главы от Матфея, о тех, кто по разным причинам отказался от званого царского пира, и о том, кто на него пошел, не имея брачной одежды; того же размера на шести листах – некоторые из Деяний Апостольских, на восьми таких же – восемь женщин, каждая в разных одеждах и по-своему совершенная: шесть листов из Ветхого Завета, а именно – Ябиль, Руфь, Абигайль, Юдифь, Эсфирь и Сусанна, а из Нового – Дева Мария, Мать Господня, и Мария Магдалина. Потом он отдал в гравировку шесть листов с изображением триумфа Терпения с разными фантазиями. На первом листе – фигура Терпения восседает на колеснице, держа в руке знамя, на котором изображена роза с шипами. На втором – пылающее сердце на наковальне, по которой ударяют три молота, колесницу же на этом втором листе влекут две фигуры, а именно Вожделение с крыльями за спиной и Надежда с якорем в руке, ведущая за собой плененную ею Фортуну со сломанным колесом. На третьем – на колеснице восседает Христос, держащий стяг с изображением креста и страстей, а вокруг него – Евангелисты в зверином обличье, колесницу же влекут два агнца, а к ней прикованы пленные Диавол, Мир, сиречь Плоть, Грех и Смерть. На четвертом листе – обнаженный Исаак на верблюде, а на знамени, которое он держит в руке, – кандалы. За собой же он влечет алтарь с ягненком, ножом и пламенем. На пятом он изобразил на триумфальной колеснице, запряженной быком, увенчанным колосьями и плодами, Иосифа, который держит стяг с изображением пчелиного улья; прикованные же к колеснице пленники – Гнев и Зависть, пожирающие человеческое сердце.

На другом триумфе – Давид на льве, держащий в руках кифару и стяг, на котором изображена узда, а за ним плененные им семей с высунутым языком. А еще на одной Товий на колеснице, запряженной ослом, и со стягом, украшенным изображением источника, а сзади скованные пленники – Бедность и Слепота. Последний из шести триумфов изображает святого первомученика Стефана на слоне, а на стяге его изображена Любовь, пленники же – его мучители. Все эти гравюры исполнены причудливой фантазии и таланта, и все они гравированы Иеронимом Коком, рука которого отличается смелостью, твердостью и большим размахом.