Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира

де Кок Анри

– Гм! – испуганно промычал он.

– Я думаю, – продолжала она, – что муж имеет право не раз поцеловать свою жену.

– Муж – конечно. Но…

– А вы разве не муж мне?..

– Без сомнения… только…

– Только?.. Потушите одну или две свечи, мой друг; свет очень силен. Хорошо! Теперь подойдите ко мне, ближе, ближе… я хочу вам что то сказать на ухо…

В комнате был почти полумрак; Эннемонд Перэн сел на краю постели, совсем рядом с Луизой, которая называла его уже не отцом, а другом.

– Мой друг! – сказала она ему, – сделав меня, бедную девушку, воспитанную

вами, – своей женой, что вы хотели для меня сделать? Не правда ли, мое счастье?.. и только. Вы не заботились о своём. Ваше поведение в этом случае было лишено личного интереса. Вы были моим восприемником; новыми узами, которыми вы привязали меня к себе, вы хотели только еще более доказать свою привязанность. Не думаете ли вы, что с моей стороны было бы неблагодарностью, взамен ваших благодеяний не предложит вам того, что вы имеете право требовать. Бог вам свидетель, что говоря сейчас таким образом с вами, я говорю это не из одной благодарности: меня влечет к вам более нежное чувство. Какое это чувство? любовь? нет. Вы не поверите, если я скажу, что люблю вас также, как любила Гратьена. Но что бы то ни было, клянусь вам, что счастливая через вас, я буду еще счастливее если вы будете счастливы.

Эннемонд Перэн не слушал, он пил слова своей жены….

* * *

Пользуйся, но не злоупотребляй!.. Благоразумный и рассудительный, Эннемонд Перэн не дожидался, чтобы Луиза побудила его принять на себя его прежнюю обязанность. В течение шести месяцев он был мужем, в тот день, когда он понял, что то, что до сих было удовольствием для его жены, готово превратиться в бесчестие, он снова стал ее отцом или скорее другом…

Другом, которого она не переставала уважать, по крайней мере в его присутствии. Но старый муж только того и может требовать от молодой жены, чтобы она скрывала, что обманывает его.

Они готовились сесть завтракать, когда на дворе раздался лошадиный топот.

– Посмотри. Фаретта, кто там? – сказала Луиза своей служанке.

Фаретта взглянула в окно и вскрикнула от изумления.

– Да это ваш двоюродный брат, Гратьен Шарли.

– Э! – воскликнул Перэн, с трудом скрывая гримасу.

Гратьен Шарли явился, несколько хромая, вследствие раны полученной им в ляжку, при последнем приступе к Перпиньяну.

– Здравствуйте, братец, – очень холодно ответила Луиза:

– Что с вами сталось с тех пор, как я видел вас там всего пять минут?..

– Вернулась домой, в Лион, как вы видите, и вышла замуж.

– Вышли замуж?..

– Да; за моего доброго друга Эннемонда Перэна, которого я честь имею вам представить. Кстати кузен, не при осаде ли Перпиньяна вы разучились, входя в дом, здороваться с хозяином?

Гратьен Шарли, закусив усы, поклонился старому канатчику.

– Извините, кузина, – сказал он, – но я так удивлен… я не ожидал…

– На этом свете должно ожидать всего.

– А… дядюшка?

– Отец мой умер уже четыре месяца.

– А! он!.. сколько происшествий… Дядюшка умер; вы замужем… А! а!.. а я то думал провести у вас неделю или две, потому что я получил отпуск по причине выздоровления… я был ранен испанцами… я даже принес с

собой в Виллафранш пулю в ляжке… что ужасно беспокоило меня всю дорогу.

– Полагаю.

– Потом…

– Потом, вы позавтракаете с нами, если вам угодно; потом, к моему сожалению, я и муж будем лишены удовольствия задержать вас; нас ждут по важным делам в Кондрье.

– А! вас ждут в Кондрье?..

– Да; но мы еще не очень торопимся. Теперь десять часов; а мы уедем в двенадцать, так вам еще есть время позавтракать.

Физиономия Эннемонда Перэна невольно нахмурившаяся при известии о приезде Гратьена Шарли, снова прояснилась. Между тем Гратьен сел за стол и ел как людоед. Проглотив две трети филея и три четверти пирога, наш солдат, не заботясь о благодарности, которой он был обязан, захотел заплатить за гостеприимство невежеством.

– А! так вот как! вы вышли замуж за старичину Перэн, – зубоскалил он. – Это забавно!..

– Нечему забавно? – По-прежнему спокойно спросила Луиза.

– Да потому… ха, ха, потому что такая молоденькая, как вы, не годилась бы, чтобы…

– Выйти замуж за доброго, честного и милого человека, как Перэн? Ну, ваше убеждение не сходится с моим, кузен, потому что я была в восхищении, вступая в этот союз.

– О! о! в восхищении!.. Вы только говорите, а я пари держу, что думаете…

– Вы хотите сказать глупость, которую я для вас же советую вам не произносить. Это все-таки будет для вас извинением. И припомните, я предупредила вас, что меня с мужем ждут в Кондрье; мы следует приготовиться к отъезду. Прощайте кузен. Доброго пути! Фаретта, ты скажешь конюху, чтобы он оседлал лошадь г-на Шарли, пока он выпьет последнюю бутылку. Прощайте кузен.

Луиза взяла под руку своего мужа и вышла из столовой.

– Какой ты у меня херувим, женушка! – не мог не вскрикнуть старый канатчик, оставшись с нею один.

Она нетерпеливо покачала головой.

– Меня хвалить не за что, мой друг, – сказала она. – Есть известного рода любовь, как есть известные цветы, раз завянув, они не стоят вздоха…

В 1546 гиду Луиза Лабэ подружилась с Клемансой де-Бурж. Эта дружба разрушилась вследствие измены одной из подруг, после пятнадцати лет самой тесной связи.

Вдова в двадцать лет, прекрасная, богатая, умная, образованная, Клеманса не имела недостатка в обожателях. Но она была благоразумна, и если она не хотела надеть на себя снова цепи Гиминея, она также заботливо остерегалась от обольщений.

Среди влюбленных – с дурными намерениями, – молодой барон де-Реньо де-Грасей, раздраженный пренебрежением прекрасной вдовы, как-то раз решился силой приобрести то, что ему не давали добровольно.

Она совсем не боялась его; под предлогом прогулки к Безумным каменьям, груде камней, по близости города Грасей, считавшихся развалинами друидского памятника, барон завлек Клемансу, сопровождаемую только одним лакеем в свой замок. Там он объявил ей, что она слишком долго играла им, что она была в его власти, и что он наконец решился не раньше отпустить ее, как она будет ему принадлежать. Клеманса, услыхав этот угрожающий ультиматум побледнела и упала перед Реньо на колени.