Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира
Шрифт:
«По окончании службы она возвратилась к Замету. Одни говорят, что она упала в обморок в церкви и ее перенесли к Замету, где она, во время прогулки в саду, была поражена апоплексией. А когда страдания ее облегчились, ее перенесли к г-же де-Сурди, ее сестре, близ Сен Жермен-Оксеруа, как будто дом Замета был причиной ее болезни.
Она попросила мадмуазель де-Гиз сопровождать ее. Между тем г-жа де-Бофор отправилась вперед, и когда мадмуазель де-Гиз явилась, она нашла герцогиню раздевавшейся и жаловавшейся на головную боль.
Едва она легла в постель, как впала в конвульсии, от которых была избавлена только лекарствами. После того как она пришла
Любовные письма Генриха IV во Франции пользуются популярностью вот уже 400 лет.
Об этой смерти говорила различно, как обыкновенно говорят о смерти знатных. Папа полагал, что это было действие его молитв. Другие говорят, что дьявол обрек ее на эту смерть, потому что она предалась ему, чтобы пользоваться милостями короля.
Иные входили в частности и говорили, что в последний вечер ее жизни, она приказала одной из своих приближенных, мадемуазель де ла Бретоньер, которая обыкновенно спала в ее комнате, чтобы она не тревожилась в течение ночи, если услышит шум, и не покидала своей постели; что, на самом деле, эта девица слышала ночью ужасный шум, похожий на тот, который происходит во время драки; что следуя приказанию своей госпожи, она осталась неподвижной и на другой день нашли, что г-же де Бофор перерезали горло.
Как бы то ни было, но после своей смерти, она была так отвратительна и лицо ее было так искажено, что без ужаса на нее нельзя было смотреть: и быть может это обстоятельство подало ее врагам повод объявить, что она была в сношениях с дьяволом. Чтобы украсить эти сказки, прибавляли, что герцогиня задолго знала о том, каков ее будет конец, и что однажды, прогуливаясь в Тюльери, она встретилась со знаменитым магом, предсказывавшим хорошую будущность придворным дамам; что она захотела узнать свою участь, что маг, от которого она настойчиво требовала объяснения, отвечал ей, что её положение так высоко, что ей нечего более желать; она продолжала настаивать, чтобы он по крайней мере сказал ей, каков будет ее конец.
Наконец этот человек, отвечал, чтобы она взяла свое зеркало, и в нем увидит все, что удовлетворит ее любопытство. Герцогиня исполнила это и увидала демона, схватившего ее за горло; она была так испугана этим, что без чувств упала на руки одной из своих служанок».
А что сделал Генрих IV, узнав что та, которую он любил, перестала существовать?
Он сделал то же, что делали, делают и будут делать всегда в подобном случае те люди, которых народное выражение назвало гостеприимными сердцами. Генрих IV стонал, плакал, он не выходил на люди в течение пяти или шести недель.
Он написал её сестре, герцогине де Бар, приславшей ему прелестное успокоительное письмо, «что корень его любви увял и никогда не возродится.»
О Гасконец! О великий обещатель на словах жареных голубей!
Это
А 6 октября «тот же Генрих написал Генриэтте д’Антраг первое любовное письмо. 17-го декабря, флорентинка, портрет которой внушал страх Габриэли, – Мария Медичи, была соединена с королем, подарил ей драгоценности и бриллианты Габриэли, купленные у наследников последней по дешевой цене.»
Луиза Лабэ («Прекрасная канатчица»)
Луиза Лабэ родилась в Лионе, втором городе Франции, 25-го апреля 1527 года.
Отец её звался Пьером Шарли, по прозвищу Лабэ. К чему это прозвище? Никто не знает. Вероятно Лабэ употреблено вместо l’аbbe (аббат) и отец Прекрасной канатчицы был обязан этим прозвищем, которое наконец заменило его фамилию какому-нибудь сходству в походке, физиономии или разговоре с одним из начальников монастыря. Во всяком случае, если Пьер Шарли, по прозвищу Лабэ, имел в себе нечто религиозное, то совершенно светское воспитание, данное им дочери, вовсе не доказывает этого.
Чем он занимался в юности и каково было его состояние – также неизвестно. Точно также ничего неизвестно о его жене. Ни в одном месте ле-дю-Вердье не говорят о матери Прекрасной Канатчицы, и сама она в своих записках хранит об этом глубокое молчание.
Известно только, что у Пьера Лабэ был друг Эннемонд Перэн, занимавшийся канатным ремеслом, один из самых богатых торговцев такого рода во всём городе. Эннемонду Перэну было сорок пять лет, когда Луиза явилась на свет; он был вдов и не имел детей; без сомнения ему нравилось смотреть на дочь своего приятеля, как на свою собственную и обращаться с ней таким же образом, в ожидании, пока он не назовет её своей женою, чтобы передать ей всё свое состояние, когда он сойдет в могилу.
У Эннемонда Перэна было два или три дома в Лионе; тот, в котором он жил и где находились его мастерские, был построен около площади Белькур, в местности, где потом провели улицу, названную улицей Прекрасной Канатчицы. До семи лет любимым провождением времени Луизы было играть в мастерской с работниками. Уже в то время она знала названия различных снастей и могла отличить шкимушку от кабельтова [26] . Но снасти не могут составить счастья. Находка старой Библии – Библии бедных – эта находка определила ее направление.
26
Технические морские термины – названия канатов.
Её папа Перэн, – она его звала также отцом, – сидел на лавке в саду; ребенок подошел к нему и показывая на картинку, на которой двое святых разговаривали с открытыми ртами, спросила:
– Папаша, что это такое, эти двое добреньких?..
– Эти двое, крестница, – апостолы, или служители нашего Господа; Фома Дидим и Евангелист Матвей.
– Кто тебе сказал, что это апостолы и что их зовут…
– Фома Дидим и Евангелист Матвей?..
– Да.
– Это написано внизу… Смотри.