Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира
Шрифт:
Я должен дать некоторые пояснения об этом Конклаве, так неожиданно созванном царём, когда ему стало известно о преступлении его любовницы, за которое она заслуживала смертную казнь.
Эту необычную историю, касающуюся поведения Петра I в щекотливой ситуации, поведал нам историк по имени Виллебуа.
У Петра была привычка держать при дворе для развлечения нескольких сумасшедших и шутов. К их числу относился один старик, граф Зотов [35] , главной заслугой которого было умение поглощать спиртное в таких количествах, словно
35
На самом деле, Никита Зотов был подъячим (чиновником) приказа Большого Прихода. Вынужденный заниматься воспитанием Петра, он добился лишь того, что Пётр изучил часослов, Псалтырь, Евангелие и другие столь же необходимые для управления государством труды. Позднее Пётр назначил Никиту Зотова «князь-папой» (то есть главой) «Сумасброднейшего, всепьянейшего всешутейшего Собора» (так звучало официальное название, хотя его часто называли конклавом, подчёркивая этим религиозную – в действительности антирелигиозную – его направленность).
Однажды, когда он в сотый раз обращался к царю с подобной просьбой, тот не выдержал:
– Ладно, будь по-твоему! Твои заслуги действительно следует вознаградить. Назначаю тебя «князь-папой».
Зотов вытаращил глаза.
– Князь-папой! – повторил он. – Ты издеваешься надо мной! Такая должность может быть только у церковного человека!
– Не беспокойся! Будешь князь-папой, раз уж я тебя назначил! А вдобавок получишь дворец и золото!
Выполняя обещание, царь этим же днём объявил, что отныне Зотов назначается князь-папой. На следующее утро Зотов обосновался вместе со свитой придворных в дворце на берегу Невы, в Татарском квартале.
После приличествующей событию попойки, состоялось назначение кардиналов князь-папы, выбранных из числа самого разного петербургского люда, включая некоторых подозрительных личностей.
Тут же было послано за избранными кардиналами. По мере их доставки во дворец, они попадали в руки шутов, которые наряжали их в просторное одеяние из красной шерстяной ткани, а на голову водружали красный колпак. Затем их проводили в зал, называвшийся залом заседаний, где вместо кресел вдоль стен были расставлены бочонки.
Сам князь-папа восседал на троне из нескольких винных бочек. Он торжественно приветствовал каждого появившегося в зале кардинала, который отбивал ему земные поклоны. Затем он протягивал вошедшему большой кубок с водкой, сопровождая подношение словами:
– Открой рот, благочестивейший, и выпей этот напиток, который одарит тебя блаженством!
Когда собрались все кардиналы, они отправились в зал собраний, где обсуждались самые разные вопросы, заданные им князь-папой. Когда они пришили к единому мнению, князь-папа закрыл собрание. В этом зале стояли лавки, разделённые бочками, заполненными разными яствами, и столы, уставленные бутылками
И не было таких непристойностей и мерзостей,
Однако, в числе невероятных глупостей, совершавшихся на Конклаве кое-кто иногда рассказывал истории, внешне казавшиеся бессмысленными, но воспринимавшиеся царем вполне серьёзно. Именно на это он и рассчитывал. С помощью вина и водки у пьющих развязывались языки, и они выбалтывали секреты, которые ни за что не выдали бы, будучи трезвыми.
Этот праздник, если подобную оргию можно назвать праздником, уже трижды состоялся в Петербурге. На этот раз, по распоряжению царя, торжественное собрание намечалось провести в Петергофе.
Вызванный к царю Зотов получил из его рук перечень имён приглашённых на всешутейший собор.
– Смотри-ка! – удивлённо воскликнул Зотов. – На этот раз в списке приглашённых на ассамблею есть женские имена!
– Да, с женщинами нам будет веселее, – ответил Пётр.
– Но вот эта дама… Графиня Гамильтон… Она ведь болеет и не сможет присутствовать.
– Можешь не беспокоиться об этом. Она обязательно придёт. Я сам приглашу её.
Марья Даниловна, отдыхавшая на диване в своём будуаре с французским романом в руках, услышала раздавшиеся в коридоре хорошо знакомые ей шаги. В дверь постучались. Это был царь со своим ежедневным визитом.
Обычно после поцелуя, он усаживался возле ложа своей любовницы. На этот раз, поцеловав Марью, он не стал садиться рядом с ней.
– Я очень спешу, графиня, – объяснил он своё необычное поведение.
– Увы! – вздохнула графиня с недовольным выражением лица.
– Но вы можете сберечь мне немного времени, которое я хотел бы посвятить вам сегодня утром, – многозначительно проговорил царь, наклонившись к Марье Даниловне. – Я слышал, что вас приглашают на собор – это весёлое собрание друзей, любящих хорошее вино и хорошую пищу. Сегодня я решил, что к собранию друзей стоит добавить собрание подруг. Такое вот галантное нововведение. Вы будете с нами, моя дорогая?
«Дорогая» покачала головой.
– Простите меня, ваше величество, – сказала она. – Мне всё ещё очень плохо, и поэтому…
– И поэтому вам не стоит забывать, что если я приглашаю, то я рассчитываю, что моё приглашение будет принято, графиня, – сухо промолвил царь.
Марья Даниловна покорно склонила голову.
– Я согласна, ваше величество, – прошептала она.
– Вот и хорошо! До вечера, графиня!
Конклав, состоявшийся в Петергофе, оказался исправленным вариантом петербургского.
На этот раз состоялась не отвратительная попойка, а праздничный пир, великолепное пиршество, на котором присутствовали молодые вельможи и немногочисленные красивые женщины. Подразумевалось, что собрание имело благопристойным предлогом всего лишь поклонение Бахусу, тогда как обычно на нем происходило глумление над религиозными обрядами.
Никто из присутствующих не жалел об этом, если не считать князь-папу Зотова, с грустью решившего, что происходит "снижение градуса" конклава.
Марья Даниловна сидела по левую руку от царя. Напротив неё оказался Меншиков.