Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира
Шрифт:
– Как, вы сожалеете?
– Без сомнения. Не имея что сказать, какую я сделал заслугу, не сказав ничего? Ах, если бы, как предполагал его величество, я имел бы что-нибудь скрыть!..
– А! а! Вы предпочли бы солгать его величеству! Но вы не подумали, граф что ваше сожаление – дурно.
– Очень дурно, как служителя короля, но как человека… Согласитесь маркиза, что вы имели бы обо мне плохое мнете, если бы я не сказал вам, что я в отчаянии, что клевета, переданная его величеству, не есть простое
Маркиза улыбнулась.
– А кто докажет, сказала она, – что в подобном случае вы имели бы мужество не отвечать на некоторые вопросы?..
– О, маркиза!
– Боже мой! говорят, что когда кто-нибудь несколько возвышается, приятно вредить ему.
– Приятно глупцам и злым, а я, прошу вас верить, не принадлежу ни к тем ни к другим.
– Я вам верю.
– Ваше возвышение, столь справедливое, наполнило меня радостью, и если вы позволите повторить, единственная печаль, которую ощутил я, заключалось в том, что я видел вас такой могущественной в настоящем и в будущем…
– Это значит?..
– Что не пользуясь достаточной благосклонностью в прошлом, я не мог себя успокоить воспоминанием о потере надежды.
Маркиза Помпадур продолжала улыбаться, слушая графа.
– Наконец, сказала она, – вы мой друг.
– На жизнь и на смерть. Испытайте меня.
– Испытать? В чем мне вас испытывать?..
– Очень просто. Между нами существовала только тень тайны, согласитесь чтобы была полная, и вы увидите сумею ли я сохранить ее.
– Существовала только тень тайны?
– Конечно! Я вас спрашиваю, что как не тень те поцелуи в роде вот этого, который я осмеливаюсь у вас похитить?..
С целью освежить память маркизы, де-Бридж поцеловав ее руку, вслед затем поцеловал локоть, потом плечо, потом щеку, потом…
– Довольно, граф! шептала маркиза. – Довольно! Вы никогда так не целовали меня!..
– Извините, маркиза, два раза: раз на берегу Сены, другой – в лесу.
– Граф, я рассержусь!..
– Но ведь я ваш друг! Я принадлежу вам и душой и телом!..
– Граф, это дурачество!..
– Милая Антуанетта! Но ведь я хочу доказать вам, что способен сохранить настоящую тайну…
И вот каким образом излишняя благодарность принудила маркизу Помпадур сделать из клеветы истину.
То была скоропреходящая связь. Интерес обоих страдал бы иначе. Забавно, но опасно играть огнем. Притом со стороны Помпадур то был простой каприз один из тех капризов влюбленных, к которым она была способна, так как природа отказала ей в пылкости чувств, составляющей четыре пятых любви. Один только человек, был любим маркизой, не исключая Людовика XV, Ришелье и принца Субиза, которые долгое время разделяли вместе с королем ее благосклонность и были скорее друзьями, чем любовниками и больше орудиями,
Прежде всего эта женщина была честолюбива, а честолюбие и любовь редко идут вместе: первое убивает все.
Ее кредит явно увеличивался, такой кредит о котором и не мечтала ее мать, умершая вскоре после возвышения Жанны. Добрый дяденька Бине тоже умер. Остались только брат да отец. Из первого сделали маркиза де-Мариньи из второго ничего нельзя было сделать, потому что, вообразите, он не боялся являться в Версаль, – этот Пуассон I и при встрече с королем называл его зятюшкой, хлопая короля по брюху.
– Это нестерпимо! сказал однажды Людовик XV, покрасневший от; гнева. И свекра отправили в провинцию, где он умер между бочек.
Сам Ле Норман д’Этиоль, успокоенный несколькими месяцами пребывания в Авиньоне, сказал самому себе, что он был очень глуп, – так как король взял у него жену, не взяв ничего с короля. Он просил и получил позволение возвратиться в Париж, где ему были даны самые высокие должности в финансовом мире, с условием, что он будет избегать всех мест, где мог бы встретиться со своею женою.
За это платил ему не король, – платила Франция.
Принятая вначале более чем холодно при дворе, Помпадур не замедлила получить там господство, увеличивавшееся с каждым днем, над толпою вельмож и знатных дам, который позволили себе дойти до такого стыда, что признали своей государыней дочь мясника Пуассона. Каждый искал теперь чести быть приглашенным на праздники, которые она давала в Эрмитаже, Трианоне, в Шуази, Кампиэне, Бельвю и Париже, в своем отеле д’Эвре, купленным ею за безделку в восемьсот тысяч франков,
В Эрмитаже, Трианоне в Кампиэне, чтобы удержать любовь своего царственного любовника, фаворитка употребляла более или менее остроумные стратагемы. Она принимала его то в костюме пастушки, молочницы или фермерши, то в костюме аббесы или скромном костюме сестер милосердия. Странные заблуждения порочного ума! Эти превращения, оскорблявшие нравственность, восхищали короля. Контраст их типической строгости с дурачествами той, которая их изобретала, возбуждал и воспламенял его. Он чувствовал, не знаем, какую то недостойную радость…
В Шуази, в обществе г-ж де-Шароле и де-Майли и некоторых вельмож, Помпадур обедала с королем за волшебным столом, ее же изобретения. В Версале в 1774 г. в кабинете медалей, потом в Бельвю, в ее доме, называвшемся Brimborion, ради забав короля, маркиза устроила драматически спектакли, которые исполнялись любителями. Патентованными поставщиками этих спектаклей был Вольтер, Кребилльон сын, Грессе. Труппа маркизы Помпадур состояла из герцога де Шартра, д’Айена, де Ниверне и др. Аббат де-Лагард получил назначение суфлера.