Жнец крови и пепла
Шрифт:
Однако бить морду недоделанному сопернику посреди улицы, на которой нашли труп, уж слишком эксцентрично для светлого мага. Да. Определенно.
— Эй, это моя богиня, — походя заметила Киара, поднимаясь. — Ладно, здесь больше делать нечего. Недди! Будь другом, откомандируй тело в морг! И в бумажках подпишись, типа я сдала. Выходной уже испохабили, но всё же до Бездны неохота с утра пораньше тащиться в морг.
— Конечно, дорогая, всё что угодно, — ласково проговорил Глуни — и тут же бочком засеменил к сержанту Блэр, глядя всё хитрее и хитрее. — А научишь, как Цепи Хаоса
— Куда уж тебе Цепи, — возразила она как-то виновато и тут же вздохнула с явно напускным раздражением: — Ладно, прошвырнемся на полигон на той неделе. Погляжу на твои успехи.
— Заметано!
— На магистра весной сдавать будет, — пояснила она, когда рядовой радостно усвистал в сторону подъехавшей труповозки (едва не позабыв собственно предмет уговора, то бишь тело Вестер). — И сдаст. Упорный — жуть, а ведь резерва-то при поступлении было — обнять и плакать.
Как на взгляд Марка, магистр из Недди — как примерный отец семейства из Альфарда Эйнтхартена. Ну да не ему судить о магической силе — с его-то резервом всё было в порядке с самого начала… До того в порядке, что пришлось учиться у классика Кресселя, чтобы колдовать, не грозя превратить половину Академии (если не половину Иленгарда) в этакий уголок Инферно.
Воспоминания о тех годах хорошего настроения не прибавили. Как и осознание, что рабочая смена начнется всего через несколько часов и идти домой досыпать не имеет смысла.
А ещё у них есть труп Джил Вестер. И неизвестный убийца, кажется, вошедший во вкус. И руны, в которых не могла разобраться даже гордость современной некромантии Киара Блэр.
— Киара, — внезапно даже для самого себя позвал её Марк. Хотя нет, совсем даже не внезапно — сейчас ему очень хотелось увести её отсюда. От Тангрима и вообще всех, кто так неприкрыто на неё пялился. О том, что сам он пялился тоже, Марк старательно не думал. — Может, сходим куда-нибудь? Ну, хм… всё равно идти досыпать уже нет смысла, вот я и подумал…
Какое-то время Киара глядела на него, выразительно вскинув брови и явственно перебирая в уме ехидные поддевки. И вдруг выдала:
— А пойдем.
— Что, вот так сразу? — переспросил он с веселым недоверием.
— Угу. Я по утрам как-то не шибко настроена на перфомансы в стиле «не для тебя мама цветочек растила». — Она пожала плечами, улыбнулась краем рта и безропотно оперлась на предложенную руку. Чудеса, да и только. — Пойдем напьемся, а? Мне вот прямо срочно надо утолить горечь печали из-за испорченного выходного.
Против такого плана Марк ничего не имел. Ну, почти — настроение несколько портила мысль о рабочем дне, который начнется ни много ни мало через четыре часа.
— Как следует напиться не получится, — посетовал он. — Мне-то ещё на работу, развлекаться с отчетами вместо Эстер.
— До обеда десять раз выветрится. А там скажешь, мол, был пленен вражеским подразделением, Дальгорова инфернальная принцесса надо мной всё утро измывалась, — великодушно предложили ему. — Не знаешь, случаем, где можно в такое время раздобыть приличной еды? А то натощак пить неинтересно.
Приличных мест, где готовы накормить в четыре утра, Марк не знал. Разве что пару фейских салонов, где за кусок пирога можно отвалить половину зарплаты, а за бутылку верескового меда, от которого и не спьянеть толком — месячную
— Придется заглянуть в Изумрудную заводь. Не слишком по статусу сержанту некроотдела, но есть там местечко, где за пяток серебряных накормят так, что самому императору не снилось.
— Ну так идем уже, — охотно покивали в ответ. — Посмотрим, что за местечко. Хотя мне бы его знать положено: я в той Заводи живу уж лет десять как.
— Ужас, — выдал Марк в ответ на это. И впрямь ведь ужас — девице вроде Киары жить в райончике, который давно облюбовали бандиты всех мастей, проститутки и наркоторговцы. Куда больше, по его мнению, ей бы подошел императорский дворец, одна из многочисленных башен Академии, ну или хотя бы дом в Речном районе, где жил он сам.
«А лучше всего — твой дом», — услужливо подсказало подсознание, пока он увлеченно рассматривал чеканный востроносый профиль, как прямиком с аверсафейской монеты, и чернеющие в вороте рубашки руны на острых ключицах.
«Лучше всего — идти уже к порталу», — напомнил Марк сам себе, затыкая внутренний голос, пока тот не посоветовал закинуть инфернальную принцессу некроотдела на плечо и утащить в храм.
Хотя, признаться честно, в глубине души он был уже совсем не против.
Глава 17
Всяческих живописных местечек, какие так любят обсиживать влюбленные парочки, в Иленгарде, было достаточно. Например, Соловьиные сады, бывшие когда-то непроходимой чащей прямо посреди города, но стараниями магов земли превращенные в роскошную рощу. Ну, или берег озера Илен, в честь которого в седые времена назвали город, — то что нужно для романтической ерунды вроде «встретить рассвет вместе».
Эйнтхартен оказался не самым большим любителем вылизанной набережной — буйная натура огневика требовала хаоса. «А Сады мне надоели до печенок, — добавил он, стоило заикнуться о какой-нибудь лавочке в тихом уголке. И потащил на окраину Речного, где Киара, как ни старалась, не могла припомнить места, подходящего для пьянки. — Тебе понравится».
Что ж, сидеть на берегу одной из мелких речушек, под старой ивой, видавшей ещё Лердисов, оказалось куда приятнее, чем глазеть в Садах на припозднившихся гуляк, заспанных собачников и прочих вольных-невольных жаворонков. Правда, пришлось едва ли не съезжать на заднице по крутому склону и продираться через заросли жимолости — та ещё утренняя зарядка получилась. Зато какое-никакое уединение.
«Несусветная рань, а я почему-то всё ещё не обнимаю кошака и не вижу десятый сон. Зато вот, пожалуйста — пью с альфардовским сынком в каких-то кустах. — Киара откинула голову и меланхолично пялилась на легонько шелестящие веточки ивы, кренящейся к пологому берегу. — Боги и богини, что в моей жизни пошло не так?»
Не то чтобы для Киары подобное было в новинку — в студенческие годы она не раз и не два сбегала к речке у стен Академии, чтобы в тишине (роскошь, если ты живешь с Зейрой Яллес) поразмыслить о бренности бытия. Ну, или — о ужас! — послушать бредней Гейбриела Лейернхарта о любви и прочей сопливой чушатине. Да, врал с три короба, но зато как складно.