Жорж - иномирец
Шрифт:
– Значит, ты стал президентом. А я помню, как твоя бабка, моя мать, просила назвать тебя Глебом, в честь какого-то там нашего далекого родственника, покорителя Арктики. Жили бы сейчас в хоромах, а не в этой хрущевке.
– Поверь бать, не в хоромах счастье. Уж я-то кое-что понял. Жить, надо и радоваться.
– Так я думаю, радоваться, когда у тебя сын президент, можно сильнее.
– Ну, ты из всей истории только это что ли запомнил?
–
– Бррр, звучит ужасно. Я тебе так скажу, бать, людишки сами должны о себе заботиться. Когда они поручают эту работу кому-то, то хорошие люди за нее не берутся. Хорошим людям нахрен не нужно тратить свою жизнь на удовлетворение потребностей других. Они же не держат в уме поиметь гешефт с этого дела. А те, кто хотят на чужом горбу в рай заехать, тут, как тут. Всего-то надо, наобещать с три короба и забыть.
– Сынок, прямо слова, достойные президента. Когда я видел тебя в последний раз, ты ныл, что денег не хватает.
– Да я раньше всегда ныл. Как я сам себя терпел?
– А можно еще пельмешек? – Тарелка Антоша была пуста.
Я спохватился и закинул еще мороженых поминальных пельменей в кипяток.
– Пять минут потерпи.
– Зачем терпеть, давайте выпьем. – Предложил отец.
– Я больше не буду. – Отказалась Ляля. – Не хочу страдать, как в прошлый раз.
– Какая женщина. – Отец отставил в сторону четвертую стопку и разлил в три. – Прямо, как наша мать в молодости. Тоже при родителях старалась выглядеть скромнее.
Я закатил глаза под лоб. Водка уже развязала язык отцу, а он славился тем, что не лез за словом в карман, после определенной степени опьянения.
Вскоре, змей, не доев вторую порцию, сладко задремал.
– У него такая особенность. Выпивает, засыпает, внезапно просыпается, совсем трезвый и опять выпивает.
– Да, сын, кому расскажешь, что со змеей выпивал, отправят на обследование, еще и права отберут.
– Вот поэтому и не рассказывай.
– А ну-ка увидят?
– Бать, мы ненадолго. Я пришел, чтобы вы знали, что со мной все нормально, теперь надо к родным Ляли и Антоша наведаться, а потом мы пойдем в город миров – Транзабар.
– Зачем?
– Сами не знаем, но чувствуем, что надо.
– Ну, не знаю, что на это сказать. Надо, так надо. До этого у тебя все было через одно место, может, тут пойдет, как надо. Правда, сразу скажу, мать не одобрит.
– Это ничего не изменит. Кстати, бать, иди, проверь ее.
Отец поднялся и ушел, через минуту раздался плачущий
– Женщинам нужно больше времени, чтобы принять что-то радикально новое. – Пояснил я.
– Бедная. – Вздохнула Ляля. – Моих ждет то же самое.
Дальше наша вечеринка пошла на спад. Мы с Лялей начали клевать носом. Отец, заметил, что нам уже тяжело с ним общаться, разобрал диван в зале.
– Стесняюсь спросить, вы вместе спите? – Спросил он нас с кошкой.
Ляля выпучила глаза, но сдержалась. В определенном смысле это был комплимент. Отец будто не замечал, что она не человек, в его понимании.
– Вообще-то нет, бать, но из-за дефицита спальных мест, можем лечь вместе, но под разные одеяла, правда?
– Да. – Согласилась кошка облегченно.
А что ей оставалось.
– А вашего товарища куда положить?
– Я его сам положу, рядом, на пол.
– Подушку ему нужна?
– Неси, а то обидится еще.
Мы легли спать. Первый раз за последнее время я чувствовал себя уютно и защищено и знал, что ничего плохого произойти не может. Во сне, Ляля сложила на меня ногу и руку и затарахтела по-кошачьи. Стало тепло и приятно, что мне кажется, я провалился в сон с блаженной улыбкой во все лицо.
Утро началось с шума, доносящегося из кухни. В дверной проем мне было видно, как мать мнет на столе тесто. Отец сидел рядом с ней и кажется, похмелялся. Я слышал их приглушенные голоса.
– Борь, ну как такое возможно? Что это такое вообще? Хоть иди в церковь и вызывай попов дом освящать.
В принципе, что моя мать будет себя вести именно так, я не сомневался.
– Зая, ты радуйся, что сын живой. Он мне такое вчера рассказал, что я тебе пересказать не смогу, но так натурально, что я поверил ему, и эти, тоже поддакивали. Какая разница, нам-то с тобой, как они выглядят. Говорить умеют, да еще как, этот змей, как наш сосед Палыч разговаривает, интеллигентно, по уму. И за воротник заложить не дурак.
– Не знаю. У меня сердце колет, как вспомню его «здрасьте».
– Алин, давай, чтобы мы с тобой не показались перед ними недрессированными животными, вести себя учтиво. Кто его знает, зачем они нашему сыну даны, пусть у них останутся о нас хорошие воспоминания. Чтобы любили приезжать к нам, на пельмени.
Я услышал, как отец отправил рюмку в рот и захрустел огурцом.
– Да тебе хоть черт, лишь бы выпивать вместе.
– О, начинается. Раз в год гостей встречаем, и то с ограничениями.