Жозеф Бальзамо. Том 1
Шрифт:
«Вот он, оказывается, где, — подумал Жильбер, — тот укромный приют, который стоит Франции таких денег, если верить барону де Таверне!»
Аристократическо-философские раздумья Жильбера были прерваны радостным лаем собак и суетой слуг, выбежавших навстречу Шон.
— Сестра приехала? — спросила Шон.
— Нет, сударыня, но ее ждут.
— Кто ждет?
— Господин канцлер, господин начальник полиции и герцог д'Эгийон.
— Прекрасно! Быстро откройте мне китайский кабинет: я хочу повидаться с сестрой раньше всех. Не забудьте
Сильвия оглянулась по сторонам, явно пытаясь понять, какого еще зверя имеет в виду Шон, но, проследив направление взгляда хозяйки, обнаружила Жильбера, и Шон сделала ей знак, что говорит именно об этом молодом человеке.
— Идемте, — сказала Сильвия.
Жильбер, все более и более удивляясь, побрел за горничной, а тем временем Шон, легкая, как птичка, упорхнула в одну из боковых дверей дома.
Жильбер принял бы м-ль Сильвию за важную даму, а не за горничную, если бы Шон не обратилась к ней таким повелительным тоном. В самом деле, одета она была скорее как Андреа, а не как Николь; она взяла Жильбера за руку и одарила его любезной улыбкой, поскольку из слов Шон, было понятно, что ему отводится место если не новой привязанности, то по крайней мере новой прихоти.
Это была — мы говорим, разумеется, о м-ль Сильвии — рослая пригожая девица с ярко-голубыми глазами, белолицая, с чуть заметными веснушками, с роскошными золотисто-рыжими волосами. Ее свежие, изящно очерченные губы, белые зубы, пухлые руки вызывали у Жильбера прямо-таки чувственное волнение, коему он так легко поддавался, и повергли его в сладкую дрожь, наведя на мысли о медовом месяце, о котором толковала Николь.
Женщины всегда замечают такие вещи, заметила это и м-ль Сильвия.
— Как вас зовут, сударь? — улыбнувшись, спросила она.
— Жильбер, мадемуазель, — с отменной любезностью отвечал наш молодой человек.
— Ну что ж, господин Жильбер, идите познакомьтесь с превосходительным господином Самором.
— С губернатором замка Люсьенна?
— С губернатором.
Жильбер расправил плечи, почистил платье рукавом и обтер руки платком. В глубине души ему было страшновато предстать перед столь значительной особой, но он помнил слова: Самор — славное существо, и это его несколько ободрило.
Он уже подружился с графиней, подружился с виконтом; теперь подружится и с губернатором.
«Похоже, — подумал он, — на придворных возводят напраслину: с ними так легко завязать дружбу! По-моему, эти люди приветливы и добры».
Сильвия отворила дверь в переднюю, скорее напоминавшую будуар: она была отделана черепаховыми панно с инкрустацией из позолоченной меди. Казалось, вы находитесь в атриуме у самого Лукулла — вот только инкрустации в Древнем Риме были из чистого золота.
Там, на
Поэтому впечатление, произведенное обликом будущего губернатора замка Люсьенна, изобразилось на лице у Жильбера весьма примечательным образом.
— О! — воскликнул он, с содроганием вглядываясь в странную физиономию, потому что видеть негра ему довелось впервые. — Что это такое?
Что до Самора, он даже головы не поднял и грыз конфету за конфетой, закатывая от удовольствия глаза.
— Это? — ответствовала Сильвия. — Это господин Самор.
— Господин Самор? — остолбенев от удивления, переспросил Жильбер.
— Ну да, — подтвердила Сильвия, невольно смеясь из-за неожиданного оборота, какое приняло знакомство.
— Это он губернатор? — продолжал Жильбер. — Эта обезьяна — губернатор замка Люсьенна? Ну, мадемуазель, по-моему, вы надо мной издеваетесь.
Услышав этот выпад, Самор выпрямился и ощерил белоснежные зубы.
— Моя губернатор, — заявил он, — моя не обезьяна.
Жильбер перевел с Самора на Сильвию беспокойный взгляд, в котором вспыхнула ярость, когда он заметил, что молодая женщина, хоть и пыталась изо всех сил сдержаться, все-таки прыснула со смеху.
Тем временем Самор, важный и бесстрастный, словно индусский божок, снова запустил черную лапку в атласный мешочек и продолжил лакомиться конфетами.
Тут отворилась дверь, и вошел г-н Гранж, сопровождаемый портными.
— Вот для этого молодого человека надлежит сшить платье, — сказал он, указывая на Жильбера. — Снимите с него мерку, следуя моим указаниям.
Жильбер машинально протянул портному руки, повернулся спиной; Сильвия тем временем беседовала в уголке с г-ном Гранжем и при каждом слове собеседника все пуще покатывалась с хохоту.
— Да, это будет прелестно, — говорила она. — И островерхий колпак, как у Сганареля?
Жильбер, даже не дослушав ответа, яростно оттолкнул портного и наотрез отказался продолжать церемонию снятия мерки. Он не знал, кто такой Сганарель, но само звучание имени, а главное, смех м-ль Сильвии дали ему понять, что это какой-то крайне комический персонаж.
— Ладно, не мучайте его, — сказал управитель портному, — надеюсь, вы уже знаете основные размеры?
— Конечно, — отвечал портной, — а если получится широковато, так для такого костюма это не беда. Скрою попросторнее.
Засим м-ль Сильвия, управитель и портной удалились, оставив Жильбера один на один с негритенком, который по-прежнему грыз сласти да закатывал глаза.
Сколько непонятного таилось во всем этом для бедного провинциала, сколько страхов, а главное, сколько тревог одолевало философа, который видел или полагал, будто видит, что его человеческое достоинство попирается в замке Люсьенна еще откровеннее, чем в Таверне!