Жозеф Бальзамо. Том 1

Дюма-отец Александр

— В красной комнате, — прошептала она.

— С кем?

— С вами, — вздрогнув, отвечала она.

— Что случилось?

— Мне страшно! И стыдно!

— Отчего же? Разве мы не связаны с вами симпатически?

— Это так.

— Разве вы не знаете, что я позвал вас сюда с самыми чистыми намерениями?

— Знаю.

Лицо девушки посветлело, но потом по нему опять пробежало облачко.

— Вы не сказали мне всего, — продолжал Бальзамо. — Вы

простили меня не полностью.

— Я вижу, что если вы не желаете зла мне, то, возможно, желаете его другим.

— Вполне вероятно, — пробормотал Бальзамо и уже повелительно добавил — Пусть вас это не занимает.

Лицо Андреа приняло обычное выражение.

— В доме все спят?

— Не знаю, — ответила девушка.

— Так посмотрите.

— В какую сторону мне посмотреть?

— Погодите-ка. Сначала в сторону вашего отца. Где он?

— У себя в спальне.

— Что он делает?

— Лежит.

— Спит?

— Нет, читает.

— Что он читает?

— Одну из тех скверных книг, которые он вечно заставляет меня читать.

— И которые вы не читаете?

На лице у Андреа появилось высокомерное презрение.

— Никогда.

— Хорошо, значит, с этой стороны все спокойно. Теперь посмотрите в сторону Николь, в ее спальню.

— Там нет света.

— Вам нужен свет, чтобы видеть, что там делается?

— Если вы прикажете, то нет.

— Смотрите, я так хочу!

— Ах, я ее вижу!

— И что же?

— Она полуодета; вот она тихонько открывает дверь спальни; теперь спускается по лестнице.

— Так, и куда же она направляется?

— Останавливается у двери во двор, прячется за нею. Она кого-то ждет, подстерегает.

Бальзамо улыбнулся.

— Не вас ли?

— Нет.

— Прекрасно, это главное. Когда за девушкой не следит ни отец, ни горничная, ей нечего бояться, разве что…

— Нет, — проговорила Андреа.

— Ах, так вы ответили на мою мысль?

— Я вижу ее.

— Стало быть, вы никого не любите?

— Я? — пренебрежительно переспросила девушка.

— Ну конечно! Мне кажется, вы могли бы полюбить. Не для того же вы вышли из монастыря, чтобы жить в заточении. Разве вместе с телом вы не освободили и сердце?

— Мое сердце не занято, — покачав головой, печально проговорила Андреа.

Черты ее осветились такою девичьей скромностью и чистотой, что Бальзамо, просияв, прошептал:

— Лилия! Ученица! Ясновидящая!

Он радостно и благодарно всплеснул руками и снова обратился к Андреа:

— Но если вы не любите, то, должно быть, любимы?

— Не знаю, — тихо ответила

девушка.

— Как не знаете? — довольно резко отозвался Бальзамо. — Ищите! Когда я спрашиваю, то хочу знать ответ!

С этими словами он снова прикоснулся к груди девушки стальным прутом. Она, как и в первый раз, вздрогнула, но на лице ее отразилась уже не такая сильная боль, как прежде.

— Да, да, я вижу, только пощадите, иначе вы меня убьете!

— Что вы видите? — спросил Бальзамо.

— Ах, но это невозможно! — испугалась Андреа.

— Что вы видите?

— Молодого человека, который после моего возвращения из монастыря преследует меня, следит за мною, не сводит с меня глаз, но лишь тайно.

— Кто он?

— Лица я его не вижу, вижу только одежду — но ведь так одевается челядь?

— Где он?

— Внизу, у лестницы. Ему плохо, он плачет.

— Почему вы не видите его лица?

— Он закрыл его руками.

— Смотрите сквозь руки.

Андреа, казалось, сделала усилие и воскликнула:

— Жильбер! Я же говорила, что это невозможно!

— Отчего же невозможно?

— Оттого, что он не смеет меня любить, — с высокомерным презрением ответила девушка.

Бальзамо улыбнулся с видом человека, который знает, что такое мужчина, и понимает, что непреодолимых преград для сердца нет, пусть даже преграда эта — целая пропасть.

— А что он делает у лестницы?

— Погодите… Вот он отнимает руки от лица, хватается за перила, встает, начинает подниматься.

— Куда он направляется?

— Сюда. Но это бесполезно, войти он не посмеет.

— Почему не посмеет?

— Потому что побоится, — с презрительной улыбкой ответила Андреа.

— Но он будет подслушивать!

— Конечно. Он приложил ухо к двери, слушает.

— Стало быть, он вас смущает?

— Да, ведь он может услышать мои слова.

— И способен использовать их даже против вас, женщины, которую любит?

— В минуту гнева или ревности — да. Еще бы, в такие мгновения он способен на все.

— Тогда нужно его спугнуть, — проговорил Бальзамо и, нарочито громко ступая, направился к двери.

Для Жильбера время его доблести еще явно не настало: услышав шаги Бальзамо и боясь быть застигнутым врасплох, он вскочил верхом на перила и съехал до самого низа. Андреа испуганно вскрикнула.

— В его сторону можете больше не смотреть, — вернувшись к ней, сказал Бальзамо. — Эти влюбленные из простонародья мало интересны. Не хотите ли вы лучше сказать мне что-нибудь о бароне де Таверне?