Жрец Хаоса. Книга II
Шрифт:
Однако же я сделал соответствующую запись в журнале о приходе и уходе с рабочего места, а также о грядущем отсутствии на оном как минимум в течение двух дней. Это на тот случай, если вдруг потом мне кто-нибудь попытается предъявить, что я самовольно покинул службу. Я, конечно, сомневался в организации подобных подлянок, уж слишком они мелочны, однако же нельзя было исключать и такое развитие событий.
Перелёт до Рыбреки занял неполных три часа. Когда дирижабль начал снижаться, сквозь разрывы в облаках показались бесчисленные озёра, сверкающие как ртуть
В воздушном порту деревушки нас встречала женщина в светло-серых одеждах, в шляпке, скрывающей вуалью лицо, и сухой как жердь мужчина в невзрачном костюме с внешностью похожей на сурка. Женщина первой подошла к нам у трапа и представилась:
— Светлова Анна Игнатьевна, дочь Игната Сергеевича, буду передавать вам дела на заводе и карьерах.
Затем представился «сурок»:
— Поверенный по особым делам, Иван Иванович Леонтьев, буду наблюдать за соблюдением некоторых формальностей.
Мы представились сообразно титулам и обменялись приветствиями. Пришлось подождать выгрузки химер, и лишь после этого мы отправились к заводу и карьерам. Семьдесят километров от Рыбреки до завода мы преодолели на трициклах, а химеры своим ходом, следуя за нами по пятам. Анну Игнатьевну несколько настораживало подобное сопровождение, однако же она молчала, управляя колонной. Благо, коридор следования миниармии химер был заранее согласован бабушкой, и даже оплачено причинение беспокойства местным помещикам.
Сам завод располагался недалеко от деревушки Вознесенье, что на берегу Онежского озера. Там же виднелась небольшая пристань, от которой уходили гружёные баржи с продукцией из мрамора.
Я же искренне удивился, как с такой логистикой они умудрились заковать Петербург в мрамор.
На ходу Анна Игнатьевна поясняла, что камень из всех карьеров-спутников доставляют на завод по реке Свирь. Первичную обработку он проходил прямо в карьерах магами-ремесленниками воды и воздуха, а уже дальнейшую обработку на заводе, в том числе и с использованием всевозможных алхимических присадок.
— Особые заказы выполняются тоже на заводе, там есть разделение цехов по видам работ, — поясняла с некоторой грустью Светлова. Судя по тому, как она свободно ориентировалась в теме, мраморные карьеры находились под её ответственностью. — Готовая продукция доставляется по той же реке Свири сперва в Ладожское озеро, а после и в Петербург. Зимой доставляем санями, в остальное время года — баржами.
Сам завод неожиданно напомнил мне храм Ордена Святой Длани — те же пять отдельных корпусов, объединённых центральной управой. Пока Светлова проводила бабушку и поверенного по основным цехам, я решил проверить защитный контур, о котором говорил Степан.
Анализатор в моих руках сразу же начал тревожно мигать — Юматов не ошибся. Охранные схемы кардинально отличались от базовых, причём вкраплений было так много, что на каждый стандартный узел приходилось три-четыре дополнительных. Пришлось обратиться
— Анна Игнатьевна, не могли бы вы пояснить усовершенствования в заводской артефакторной защите? — спросил я, показывая на необычные показания прибора.
Женщина в светло-сером платье ехидно хмыкнула:
— Юрий Викторович, вы оказывается не только искусный боец, но и знаток артефакторики.
Я лишь вопросительно приподнял бровь, делая вид, что не понимаю намёка.
— Не обессудьте… — её голос внезапно зазвенел холодом. — О вашей «победе» над нашим юношей знает весь Петербург. Он до сих пор в лазарете.
В её глазах читалась такая личная обида, что я сразу понял — Павел Светлов приходился ей близким родственником.
— Простите мою прямоту, — спокойно ответил я, — но ничего особенного я с ним не сделал. У парня случился самостоятельный магический и нервный срыв. Напротив, я вёл себя максимально корректно, не позволив опозорить ни свой род, ни вашу фамилию перед императрицей.
— Это ваша версия событий, — отчеканила Анна Игнатьевна, резко повернувшись. — Версию Павла мы ещё услышим. — Но тут же, взяв себя в руки, продолжила: — Что касается защиты… Вы абсолютно правы, княжич. Контур усилен из-за духов Карельских скал.
Она провела рукой по мраморной стене, и я заметил, как её пальцы слегка дрожат.
— Эти низшие духи постоянно вредят добыче мрамора, портят продукцию, пытаясь отвадить людей от своих владений. Особенно страдают склады готовых изделий и карьеры. Защита реагирует на их приближение особыми звуковыми частотами, временно отпугивая. — Она бросила осторожный взгляд на бабушку. — Говорят, те же частоты отпугивают тварей, заражённых скверной. Но раз вы с княгиней чувствуете себя нормально…
— Дай бог вам никогда не увидеть настоящих тварей, поражённых скверной! — резко оборвала её бабушка. Её глаза вспыхнули холодным огнём. — Иначе вы первые побежите к нам с мольбами уничтожить эту нечисть.
Поверенный, всё это время молча делавший пометки в кожаном блокноте, наконец поднял голову:
— А что это за духи Карельских скал? — его тон был деловито-равнодушным.
Анна Игнатьевна вздохнула:
— Маги, работающие сутками под землёй, видят многое… Приходится защищать и их, и производство. В реальности духов вы убедитесь сами. Не волнуйтесь — мы перепривяжем все контуры к новым владельцам.
Мои подозрения насчёт подкупа поверенного постепенно рассеивались. Представитель императрицы проявлял неожиданное рвение — залезал в каждую щель, задавал неудобные вопросы, о которых мы даже не подумали бы. Не раз Анне Игнатьевне приходилось лихорадочно рыться в бумагах, чтобы ответить на его каверзные запросы.
Несмотря на явную неприязнь ко мне лично, Светлова держалась с достоинством истинной дворянки. Лишь упоминание о дуэли выводило её из равновесия — тогда её тон становился язвительным, а в глазах вспыхивал холодный гнев. Но даже это она быстро брала под контроль, возвращаясь к профессиональному тону экскурсовода.