Жук (Том II)
Шрифт:
Я протянул инспектору «доклад» из Воксхолла. Его ответ был лаконичен:
— Я спрошу.
Он прошел внутрь участка, унося с собой бумагу.
— Прощеньица просим, сэр, но о каком таком арабе вы говорили с инспектором?
Вопрос задал джентльмен, безусловно принадлежащий к классу босяков. Он восседал на скамье, а рядом маячил полицейский, как я понял, специально приставленный присматривать за ним.
— Почему вы спрашиваете?
— Прощеньица просим, сэр, но я своими глазами видал араба с час назад; ни дать ни взять, гляделся он арабом.
— Как
— Описать-то я его навряд сумею, сэр, потому как разглядеть я его не разглядел, однако на башке он тащил славненький такой тюк… Вот как оно было. Выворачиваю я из-за угла, а он идет мимо, не приметил я его, покуда сам на него не выскочил да лоб в лоб случайно не влетел — ух ты ж! — он мне как врезал, вроде ничего не сделал, а я уже навзничь посередь дороги валялся. Я очухаться не успел, как он уже на другом конце улицы оказался. Если б он меня не вырубил, я бы мигом за ним припустил, точно вам говорю!.. я б его спросил, что там о себе такое думает, вот только, когда в себя сызнова пришел, его уж и след простыл!
— Вы уверены, что на голове он нес тюк?
— Вот это уж я особым образом заприметил.
— Как давно, вы говорите, это случилось? И где?
— Около часа назад… может, чуток раньше или чуток позже.
— Он был один?
— Кажись, шел за ним какой-то тип, вроде того — припоминаю, по пятам за ним тащился паренек, уж не знаю, чего ему там понадобилось, но что шел, точно. Спросите вон бобби… он знает, эти бобби всегда все знают.
Я обратился к «бобби»:
— Кто этот человек?
«Бобби» сцепил руки за спиной и выпятил грудь. Он оказался крайне дружелюбен:
— Да ладно вам… задержали мы тут его по одному подозрению. Дал он нам адрес, чтобы справки навести, ну, мы и навели. На вашем месте, я бы его слушать не стал. По-моему, ему соврать, что плюнуть.
Это честное высказывание заставило джентльмена на скамье возмутиться:
— Ах ты легавый! Опять за свое! Все вы, бобби, одним миром мазаны! Да что ты обо мне знаешь? Ничегошеньки! У энтого джентльмена, как я разумею, нет причин мне не доверять… хотя мне едино, верит он мне иль нет, однако ж тут я ни капли не вру.
В этот момент в окошке показался инспектор и тут же перекрыл фонтан красноречия:
— Эй, там, хватит шуметь! — Он обратился ко мне: — Насколько нам известно, никто из нашего подразделения не видел нужного вам человека. Но если пожелаете, мы можем послать с вами полицейского, который будет сопровождать вас, пока вы опрашиваете население.
Тут с улицы в участок ворвался до крайности взволнованный оборвыш. Он бежал сюда изо всех сил, потеряв по дороге головной убор и запыхавшись:
— Мистер полицейский, там убийство… араб парня укокошил.
«Мистер полицейский» схватил его за плечо:
— Что такое?
Мальчишка выставил вперед руку и инстинктивно пригнулся, будто защищаясь от удара:
— Не трожьте меня! Не надо меня держать!.. Ничего я вам не сделал! Говорю вам, это все он!
— Что он, дружок, сделал? Что такое там произошло? — спросил
— Убийство там… как пить дать!.. Это все он!.. У миссис Хендерсон в Пэрэдайс-плейс… араб пришел и парня убил!
Глава 44. Тот, кого убили
Инспектор повернулся ко мне:
— Если мальчик говорит правду, то похоже, что к делу приложил руку разыскиваемый вами человек.
Я придерживался того же мнения, как, очевидно, и Лессинхэм с Сиднеем. Атертон приобнял вестника за плечо, освободившееся от хватки «мистера полицейского»:
— А что там за парня укокошили?
— Ниче не знаю! Сам его не видал! Это миссис Хендерсон меня кликнула! «Густус Барли, — говорит, — тут человека убили. Полчаса назад я араба из дома вышвырнула, а парня-то он уже укокошил да у меня в задней комнате оставил. Беги со всех ног в участок и расскажи это треклятым легавым, раз уж они все равно свои грязные носы в дома уважаемых людей совать любят». Ну, я побежал и рассказал. Больше ниче не знаю.
Мы вчетвером: инспектор, Лессинхэм, Сидней и я — втиснулись в хэнсом, ожидавший нас снаружи, и отправились в Пэрэдайс-плейс к миссис Хендерсон. «Мистер полицейский» и Август Барли последовали за нами пешком. По дороге инспектор объяснил ситуацию:
— У миссис Хендерсон что-то вроде пансиона, «Пристанище для моряков», как она сама его называет, но заведение у нее то еще. Добрые люди там не селятся, и если вы меня спросите, то я прямо скажу, что творятся там непотребства.
Пэрэдайс-плейс оказался в трех или четырех сотнях метров от участка. Насколько можно было разглядеть в темноте, квартал состоял из нескольких домов изрядных размеров — и изрядного возраста. У каждого было каменное крыльцо с двумя или тремя ступеньками, выходящее прямо на улицу. У одной из дверей стояла пожилая дама в шали, накинутой на голову. Это и была миссис Хендерсон. Она с ворчливым многословием приветствовала нас:
— Надо же, прибыли. Я уж думала, никогда не приедете, вот как. — Она узнала инспектора: — Вы, что ль, мистер Филипс? — При виде нас, она немного отпрянула. — А это еще кого принесло? Они ж не легавые, да?
Мистер Филипс коротко оборвал ее:
— Не ваше дело, кто они такие. Что там я слышал про убийство?
— Тсс! — Старуха окинула взглядом улицу. — Не так громко, мистер Филипс. Пока никто ничего об этом не знает. В моем пансионе останавливаются приличные люди — еще какие приличные! И вряд ли им понравится, что здесь рыскает полиция.
— В этом-то мы не сомневаемся, миссис Хендерсон.
Фраза была произнесена мрачным тоном.
Миссис Хендерсон повела нас вверх по лестнице, которую не мешало бы починить. Приходилось смотреть, куда ставишь ногу, а так как света не хватало, то мы не раз и не два спотыкались.
Наша проводница остановилась у двери на самом верхнем этаже. Из какой-то потаенной складки платья она извлекла ключ.
— Он там. Я дверь заперла, чтоб никто ничего не тронул. Я-то знаю, какие вы, полицейские, дотошные.