Жуков. Маршал на белом коне
Шрифт:
— Какие вы делаете выводы из происходящего?
— На наш взгляд, противник измотан. Думаю, что немцы понимают, что дальнейшее наступление на Москву по Варшавскому шоссе через Подольск перспективы не имеет. Докладываю, что в районе Варшавского шоссе, включая Подольск и окрестности, создаётся Подольский боевой участок. Центральная ось боевого участка — шоссе и прилегающие населённые пункты. В настоящее время ведутся усиленные работы по совершенствованию обороны Подольского боевого участка и эшелонирования его в глубину — И командарм показал на карту, на которую штабными работниками была нанесена схема боевого участка и обозначены линии обороны стрелковых частей, ПВО, противотанковые районы и ловушки, минные поля и проволочные заграждения.
В публикациях многих исследователей истории боёв 43-й армии период конца октября (после
Действительно, под Малоярославцем и Тарутином наступило относительное затишье. Обе стороны готовились к новым боям.
Из отчёта, подготовленного офицерами Генштаба в ноябре 1941 года по итогам минувших боёв, которые уже тогда называли первым этапом московской битвы: «Начатое 2 октября немцами наступление на Москву к концу октября выдохлось, и ослабленные в результате октябрьских боёв немецкие дивизии вынуждены были прервать своё наступление…»
Второй удар, ноябрьский, Западный фронт выдержал уже увереннее. Подошли резервы. В районе Серпухова произошла проба сил — 49-я армия генерала Захаркина, усиленная 2-м кавалерийским корпусом и 112-й танковой дивизией, своим правым крылом атаковала из района Серпухова в направлении Кремёнок и Высокиничей. Ударная группировка была подчинена командиру кавкорпуса генералу Белову [134] .
Это был лихой конник, решительный командир и храбрый солдат. Его звезда ещё блеснёт в районе Юхнова и Вязьмы в 1942-м, под Жиздрой и Хотынцом во время битвы на Курской дуге в 1943-м, в операции по блокированию Курляндской группировки в 1944-м. Войска генерала Белова первыми из группировки 1-го Белорусского фронта под командованием маршала Жукова в 1945-м форсируют Одер и захватят плацдармы, необходимые для атаки на Берлин.
134
Павел Алексеевич Белов (1897–1962) — генерал-полковник (1944), Герой Советского Союза (1944). Родился в Шуе. Работал табельщиком, телеграфистом. В 1916 году был призван в армию. Участник Первой мировой войны — рядовой гусарского полка. В 1917 году окончил школу прапорщиков. Участник Гражданской войны — командир эскадрона. В межвоенный период находился на штабных и командных должностях. В 1927 году окончил курсы усовершенствования старшего комсостава. В 1931 году — Военную академию им. М. В. Фрунзе. В 1939-м участвовал в походе на Западную Украину. С 1940 года — командир горнострелковой дивизии. В марте 1941 года принял командование 2-м кавалерийским корпусом, с которым вступил в Великую Отечественную войну на Южном фронте, а затем участвовал в битве за Москву. Участник Вяземского рейда, который длился пять месяцев. Вывел корпус из окружения. В 1942 году принял командование 61-й армией. После войны командовал рядом военных округов. В 1949-м окончил академические курсы при Высшей военной академии. С 1955 по 1960 год — председатель ЦК ДОСААФ. Награды — пять орденов Ленина, три ордена Красного Знамени, три ордена Суворова 1-й степени, один — Кутузова 1-й степени. Автор книги мемуаров «За нами Москва».
Но до Берлина, и даже до Одера, было ещё далеко.
Из мемуаров генерала Белова: «9 ноября 1941 года корпус был включён в состав войск Западного фронта. В тот же день я был вызван к командующему фронтом генералу армии Г. К. Жукову.
Беседа в штабе фронта длилась недолго. Командующий сообщил мне, что создаётся группа войск под моим командованием; основой её будет 2-й кавалерийский корпус, придаются 415-я стрелковая и 112-я танковая дивизии, две танковые бригады, 15-й полк гвардейских миномётов — “катюш” под командованием подполковника Дегтярёва и другие части.
Замысел предстоящей операции состоял в том, чтобы нанести контрудар по противнику в районе Серпухова в полосе 49-й армии совместно с ней, а потом прорваться в тыл немцев. Контрудар приходился на то время, когда немцы ещё наступали и держали в своих руках инициативу действий на советско-германском фронте.
Командующий показал
Я попросил разрешения выехать на рекогносцировку. Но командующий запретил, сославшись на нехватку времени. В целях сохранения тайны он приказал никого, даже штабных командиров, не посвящать в замысел операции. План приказал разработать мне лично. Срок — один день.
В разведывательном отделе фронта я получил справку о противнике. Согласно этой справке на интересующем меня участке сплошного фронта у противника нет, на двадцатикилометровом отрезке западнее Серпухова действует только 17-я пехотная дивизия немцев. Но у меня не было ни возможности, ни времени для уточнения этих данных.
Конечно, лучше было бы, если бы о готовящейся операции командование предупредило меня заранее, чтобы я мог выехать на местность, прежде чем разрабатывать план операции. Но пришлось работать лишь с помощью карты, имея скудные данные о противнике. Не знал я и состояния дивизий и бригад, придававшихся корпусу.
Как бы там ни было, а к вечеру план был готов. В общих чертах он сводился к следующему. Под прикрытием обороняющейся 49-й армии моя группа сосредоточивается на левом берегу реки Нары в районе Булычево, Клейменово, Лопасня. Войска передвигаются скрытно, по лесам, и только в ночное время. Второй этап операции — занятие исходного положения на правом берегу реки Протвы. В 12 часов 13 ноября начинает наступление хорошо знакомая с местностью ударная группировка 49-й армии. Она способствует вводу в бой главных сил корпуса. После прорыва обороны противника корпусом войска 49-й армии расширяют прорыв вправо и влево и прикрывают фланги конно-механизированной группы. На третьем этапе группа развивает успех, выходит в тыл противника, совместно с войсками 49-й армии окружает 13-й армейский корпус немцев и уничтожает его.
Составляя этот план, я исходил из того, что противник перед нами сравнительно слабый. Предполагалось, что пехота легко прорвёт его оборону, а конно-механизированная группа разовьёт тактический успех пехоты в оперативный.
Жуков ознакомился с моим планом и утвердил его.
— Завтра едем в Москву, к товарищу Сталину. Будьте готовы, — предупредил он на прощание.
В 15 часов 45 минут я подъехал к условленному месту на улице Фрунзе. Пасмурный холодный день близился к концу, наступали ранние осенние сумерки. Вскоре появилась машина Жукова, и я пересел в неё.
Въехали в Кремль через Боровицкие ворота. Небольшой отрезок пути прошли пешком. Шагали молча и быстро. Только в одном месте командующий чуть задержался, показал рукой на круглую яму:
— Авиабомба.
Воронка была большая. Я прикинул на глаз — не иначе как от полутонной бомбы.
Неподалёку от воронки — вход в подземное помещение.
Мы спустились по ступенькам и очутились в длинном коридоре. Справа двери, как в купированном вагоне. Много охраны.
Жуков оставил меня в одном из “купе”, а сам ушёл. Я снял шинель и фуражку. Разумеется, перед встречей с Верховным Главнокомандующим испытывал некоторое волнение и беспокойство. Осмотрел себя. Вид у меня был не совсем подходящий для такого приёма: красноармейская гимнастёрка, охотничьи сапоги с отворотами. “Если спросят, почему не по форме одет, отвечу, что форма износилась, — успокаивал я себя. — Да и не очень-то повоюешь сейчас в хромовых сапогах…” Едва успел подумать об этом, как появился секретарь Сталина, поздоровался и повёл за собой.
В самом конце коридора — открытая дверь в просторную, ярко освещённую комнату. В дальнем левом углу её — большой письменный стол. Несколько телефонов. Жуков представил меня Сталину, стоявшему посреди кабинета.
Сейчас, воспроизводя в памяти прошлое, я невольно припоминаю мелкие, на первый взгляд не очень значительные детали, удивившие тогда меня, вызвавшие недоумение.
В те годы много писали о Сталине в газетах, называли его твёрдым, прозорливым, гениальным — одним словом, на эпитеты не скупились.