Журавли покидают гнезда

Ли Дмитрий Александрович

Эсуги поверила. Заикаясь от волнения, она повторяла:

— Тетя Синдо, я ужасная дурочка! Я такое подумала… Как я могла подумать такое…

Игнату тоже не терпелось узнать о своем четвероногом друге. Он подбежал к Синдо:

— Разрешите обратиться, тетя Синдо.

— Не тетя Синдо, а товарищ комиссар, — поправил кто-то.

— Товарищ комиссар, а где мой Серый? Он тоже оставлен с Юсэком на старом хуторе.

— Да.

— А когда вернется Юсэк?

— Скоро.

* * *

Юсэк

не возвращался. На его розыски не раз выезжали бойцы, и все напрасно: его не было ни в окрестностях старого хутора, ни вблизи штаба. «Неужели он ушел с Хагу? — думал Ир, который больше других переживал случившееся. — Но как он мог оставить Эсуги? И зачем ему нужен этот бандит? Нет, здесь что-то другое. Он мог пожалеть Хагу и отпустить, но не уйти же с ним!»

Ир знал, что Хагу спас Юсэка. «Какое глупое стечение обстоятельств! Конечно, Юсэк его отпустил…» Поднявшись с нар, он вышел из барака.

Синдо и Мартынов сидели во дворе штаба, возле груды трофеев, добытых во время последней операции. Перфильев стаскивал оружие в амбар.

— Богато вы разжились, — говорил Мартынов. — Есть чем хлопцев вооружить. Теперь и с врагами встретиться можно.

Занятая другими мыслями, Синдо молчала.

— Будет тебе про то думать, — сказал Мартынов, догадываясь о причине ее беспокойства. — Без людей он никуда теперь не денется. Изловим и его.

Они сидели близко друг к другу. Дул сырой, пронизывающий ветер. Мартынов поднял ворот ее кожанки, застегнул пуговицу и хотел что-то сказать, но его отвлек подошедший Ир.

— Похоже, опять дождь собирается, — сказал он, глядя на небо.

Ир сел рядом и, заметив озабоченное лицо Синдо, не решился начать разговор, с которым пришел сюда. Он сидел подобно непрошеному гостю. Наконец, желая как-то сбить гнетущее молчание, сказал:

— Где этот старик? Идти бы уже пора.

— Его нет на хуторе. Я заходила к ним, — отозвалась Синдо. — Подождем еще. Оружия пока достаточно. Вот людей бы…

— Да, бойцов не мешало бы, — сказал Мартынов. — Бьюсь об заклад, что Хагу сейчас стоит на четырех мослах перед атаманом. Только не пойму: почему он раньше не побрел к нему? Не дай бог, поднимет он этих головорезов — и тогда… Может, хватит нам с разбойниками счеты сводить? Не то некому будет япошкам хлеб с солью поднести.

— Петр, не время шуткам, — резко ответила Синдо.

— А я не шуткую. Я дело говорю, — сказал Мартынов. — Все, что мы делаем, — несерьезно.

Синдо уловила в его словах упрек, но не возразила, а лишь сказала провинившимся голосом:

— Может быть… только хуторянам, чьи избы мы вчера оградили от пожара, от чьих детей отвели кнут Хагу, им, уверяю, мы не показались несерьезными людьми. — Она поднялась и отошла в сторону.

Неожиданно во дворе штаба появилась Эсуги. Она была все в том же свадебном наряде и торопливо шла, увлекая за собой

Игната. Подойдя, она сердито поглядела на Ира.

— Это правда, что Юсэк сбежал из отряда? — Заметив, что учитель затрудняется ответить, спросила с укором: — Зачем вам нужно было меня обманывать?..

За Ира ответила Синдо:

— Не думаю, что правда, которую ты хочешь услышать, тебя порадует. И уж коль ты настаиваешь, знай — Юсэк отпустил врага и, стало быть, предал нас. А потом сбежал от позора.

Эсуги пристально посмотрела на Ира и Мартынова.

— Возможно — он ошибся, что-то напутал. Но предать он не мог.

— Юсэк знал этого человека, — сказал Ир.

— Но у него нет здесь знакомых, — возразила Эсуги.

— А Хагу? — сказала Синдо. — Ты ведь тоже его знаешь?

— Хагу?.. — поразилась Эсуги.

Все заметили, как она ободрилась, даже обрадовалась:

— Юсэк отпустил Хагу? Но какой же он враг? Хагу жизнь ему спас! Как вы, дядя Ир, могли подумать о Юсэке плохо? Разве я не выручила бы вас, окажись вы в беде? Думала бы о себе, если бы ваша жизнь была в опасности? О себе ли думал Бонсек, идя к нам на помощь? Нет, нельзя быть бессердечным…

— Ну, полно о нем, — сказала Синдо со скрытым раздражением. — Не в нем дело. Нечего винить ветер за то, что развалилась мельница. А ты, Эсуги, ступай к себе. Мы с тобой наедине поговорим об этом.

Эсуги нехотя пошла со двора. А Игнат задержался, чтобы узнать о судьбе своего друга, однако, увидев обращенный на него взгляд Мартынова, не суливший ничего доброго, повернулся, чтобы уйти, но тот окликнул его:

— Ты что это мотаешься? А ну-ка бегом до хаты!

Игнат не послушался и не побежал, как бывало прежде. Он подошел к Мартынову, поднял на него глаза и сказал:

— Папа, я тебе картошку сварил. Пойдем, а то остынет.

Мартынов глядел на Игната так, словно и в самом деле нашелся его давно потерянный сын.

— Что ты сказал? — переспросил он, хотя ясно услышал сказанное. — Да, да, пойдем, сейчас пойдем… А то и впрямь картошка остынет…

— Пожалуй, и я пойду, — сказал Ир. — Отдохну перед дорогой.

— Ты все-таки решил? — Синдо задержала его руку.

— Да. Нужно что-то делать.

— Уж сколько раз расстаемся, а привыкнуть к этому не могу, — сказала Синдо.

— Ну зачем же так грустно?

— Невесело, учитель. Провожать всегда трудно. А сейчас и время такое…

— Все будет хорошо, — улыбнулся Ир. — Мне еще твоих детей учить нужно, да и своих до ума довести.

— Это каких же? — удивилась Синдо. — Насколько я знаю — у тебя их не было.

— Это раньше. А теперь тоже нажил. — Ир помолчал. — Если вернется Юсэк, а я верю в это, то, пожалуйста, будь к нему снисходительней. Убереги его и Эсуги. Верю, ошибся он по доброте своей.

— Постараюсь, — сказала Синдо.