Журавли покидают гнезда
Шрифт:
— Стало быть, по натуре вы добрый человек? — спросил Юсэк.
— Конечно! Злой не подобрал бы вас с Эсуги тогда, не спас. К плохому человеку люди не тянутся. А ко мне идут. Ты сам видел, с какой сердечностью принял меня мой хуторянин, Чунсеб, — отец этого сосунка.
— Если вы в самом деле добрый — отпустите Чангера.
И без того смуглое лицо Хагу стало черным. Сквозь узкие веки глядели уже совсем другие глаза.
— Ты хочешь, чтобы я его отпустил? — переспросил Хагу спокойно.
— Да… — Юсэк замер в ожидании.
— Ты можешь помочь Чангеру избежать его участи, — сказал Хагу.
— Что я должен сделать? — насторожился Юсэк.
— Об этом
Юсэку очень хотелось повидать Чангера. Однако что-то его удерживало, пугало.
— Ну, что приуныл? Пойди, послушай, что он тебе скажет. Может, ты не станешь после этого свидания страдать за него? — сказал Хагу, поднимаясь из-за стола.
Выйдя из избы, они подошли к широкой двери сарая. Не спеша, вынув из кармана безрукавки связку ключей, Хагу отомкнул замок и сказал, подставив Юсэку раскрытую ладонь:
— Положи сюда свой пистолет. Ты получишь его после свидания.
Юсэк и сам не понял, почему протянул пистолет Хагу. Но ему показалось, что он лишился друга, на которого мог положиться. Хагу толкнул его в спину:
— Ну, чего заробел? Проходи, полюбуйся на своего друга.
Сдерживая волнение, Юсэк шагнул в сарай. Увидев неподвижно лежащего на сене Чангера, он с ужасом стал всматриваться в его изуродованное лицо. Сейчас, как никогда, как ни перед кем он терзался угрызением совести. Испытывая к себе ненависть, он хотел уйти, но тот, открыв вдруг глаза, спросил:
— Кто ты?!
Юсэк почему-то вздрогнул, испугался и, еще не придя в себя, сказал растерянно:
— Это я…
— Ах, вот ты где! — воскликнул Чангер, приподнимаясь на локти и глядя на него с отвращением. — А в отряде думают, что ты совершил ошибку по доброте своей. Да и я, осел, верил. Искать тебя кинулся. Мало меня били. Ты тоже пришел за этим? Бей, гад!
— Не говори так… — Юсэк не мог сказать, что пришел отомстить Хагу: в дверях стоял он сам.
— Уйди с глаз моих, — прошептал Чангер, трясясь от ненависти.
Юсэк пошел к выходу.
Заскрипела усохшая дверь, будто не желала затворяться. Щелкнул замок. Хагу уже было собрался вернуть Юсэку пистолет, даже полез за ним в карман и вынул его, но, заметив, с какой ненавистью юноша смотрит на него, раздумал и быстро направился к избе. Юсэк не знал, как поступил бы он сейчас, окажись в его руке оружие.
Юсэк злобно глядел на шторы, висевшие в проеме двери. Там, за этими шторами, спал Хагу. В карманах его брюк должны храниться ключи от сарая и пистолет… Осторожно ступая по скрипучим половицам, Юсэк подошел к двери, остановился, прислушиваясь к тихому и равномерному храпу, доносящемуся из-за штор. Лампа, казалось, излучала слишком много света, он вернулся, притушил ее. «А если Хагу проснется в тот момент, когда я полезу в карманы за ключами?.. Что я отвечу?..» — думал Юсэк, немея от страха. Он слышал лишь голос, исходящий откуда-то изнутри: «Спаси! Спаси! Спаси!» Нет, это был не голос, это билось сердце… Медленно приоткрыв шторку, в полутьме, Юсэк увидел Хагу, лежавшего лицом к стене. Юсэк прошел в комнату. Одежда была сложена на табурете, стоящем рядом с кроватью у изголовья. Скрипнула половица — Юсэк вздрогнул, будто кто-то толкнул его в спину. Еще шаг, еще. Непослушными руками он поднял с табурета брюки, полез в карман — карман был пуст, полез в другой — тоже. Нужно найти ватник. Ватник перекинут через спинку кровати у ног. Следует сделать еще несколько шагов. Первый сделан! Сделан и второй, третий. Обшарил карманы — ключей нет. Наверное, они под подушкой? Вернулся к изголовью.
Хагу заворочался, повернулся лицом к Юсэку и вдруг открыл глаза. Не узнав Юсэка, выдернул из-под подушки пистолет.
— Кто здесь? — крикнул он, вскакивая.
Юсэк не испугался, наоборот, распрямился, словно готовился принять удар.
— Я не боюсь вас! Ненавижу!.
Увидев Юсэка, Хагу успокоился, отбросил пистолет, подошел к Юсэку, вывел его в переднюю, где тлела лампа. Приподняв фитиль, он внимательно поглядел на Юсэка.
— Ты что задумал? — спросил Хагу, подняв его голову за подбородок. — Скажи, зачем ты вошел ко мне?
— Мне плохо, — Юсэк с трудом добрался до лежака.
— Отчего плохо-то? — наседал Хагу. Он подскочил к нему, готовый ударить. — Отчего? Говори же? Ну?!
— Оттого что я… трус, — пробормотал Юсэк.
Неожиданно успокоившись, Хагу присел к нему, потрогал лоб.
— Вот видишь, — воскликнул он, — до чего довела тебя твоя доброта! Ты даже заболел! Не можешь уснуть и шарахаешься по избе. А из-за кого? Из-за этой дряни, труп которого побрезгают клевать даже стервятники!
— Замолчите! — осмелев, выпалил Юсэк. — А вы? Вы хуже стервятника. Пьете кровь живого человека. Я говорю правду. Поступайте со мной как хотите. Можете бросить меня туда же, в сарай!..
— Что ты болтаешь? — Хагу с трудом сдерживал гнев. — Ты здорово обидел меня, но, как видишь, я не сержусь. Подумай: почему? Ты дорог мне, это я говорю честно. А обидел ты меня напрасно. Я ведь сказал, что отпущу Чангера.
Юсэк усмехнулся:
— Вы отпустите? Когда?
— Все будет зависеть только от тебя.
— Но что я должен сделать?
— Ничего особенного. Поедешь со мной к атаману и расскажешь ему о положении отряда Мартынова. Все как есть. И о том, что Мартынов хочет соединиться с другими партизанами и готовится напасть на него.
— Но разве атаман мне поверит? — пролепетал Юсэк, выискивая предлог отказаться. — Вам-то, поди, больше доверия. А потом… кто вам сказал, что Мартынов хочет напасть на атамана? Я об этом не слышал.
— Зато я знаю, — строго произнес Хагу. — Только атаман мне не верит. Он думает, что все дело в нашей с Синдо вражде, и не хочет из-за моего хутора своих людей подставлять под пули. Калмыков не дурак, он ждет японцев. Ты пойми, если атаман припугнет Синдо, можно будет избежать кровопролития. Когда японцы нагрянут — будет поздно. Сотрут они в порошок и твоих друзей, и Синдо, и Мартынова. Об этом и подумай. Поверь, мне совсем не нужна бойня, нужен мой хутор. Если имение попадет в руки японцев, не бывать мне хозяином. А русскому барину Калмыкову не нужна моя «шанхайка». Ему и городов хватает!
И опять, кляня себя в душе, Юсэк засомневался. Может, действительно для всех будет лучше, если отряд уйдет, оставив этот проклятый хутор? Говорят же в народе: «Не зли собаку, лучше брось ей кусок мяса». Но верно ли это изречение? Почему нужно потворствовать злу?
— Хорошо, — сказал он. — Я пойду к атаману. Я скажу ему все, что вы захотите.
Хагу насторожился. Уж очень легко согласился этот упрямый парень! Однако не выдал своего недоверия, похлопав его по колену:
— Вот и прекрасно! А теперь нужно выспаться… — Он быстро погасил лампу и скрылся за шторами своей комнаты.