Журавлик - гордая птица
Шрифт:
— Папочка! — Аня достигла Эдварда первой. Он присел на корточки, и она вцепилась в него обеими руками, спрятав личико у него на груди.
Эдвард прижал к себе дочку и поднял лицо, ища глазами сына. Тот стоял рядом с матерью, упавшей перед мальчиком на колени, и дрожащими ладошками гладил её залитые слезами щёки.
— Я в порядке, мам. В порядке. Всё нормально, не плачь, — безостановочно шептал Саша, продолжая водить пальцами по лицу Изабеллы. А она, не в силах вымолвить ни слова, только кивала головой и облизывала губы, когда на них падала очередная слезинка.
— Пап,
— Конечно, я здесь, малыш, — Каллен наклонился и поцеловал её в макушку. В ноздри сразу проник неповторимый детский запах, за эти месяцы успевший стать для Эдварда таким знакомым и родным. — Я же обещал вам, помнишь?
— Угу. Ты сдержал слово. П-п… Дим… — Аня запнулась, не зная, как назвать Корнева. Слово «папа» так и не слетело с её языка. Она быстро нашла выход: — ОН ругал меня — не разрешал называть тебя папочкой, когда я плакала и просилась домой, к вам с мамой. Сказал, что мой папа — это он. Но разве настоящие папы могут быть такими злыми? Почему он всё время орёт, а?
— Он больше никогда не станет кричать на тебя и на Сашу, — Эдвард посмотрел в глаза дочери. — Ты мне веришь?
— Верю, — Аня вытерла повлажневшие глаза, шмыгнула носом и подарила мужчине нежную улыбку. — Я тебя люблю, — доверительно прошептала она и чмокнула его в подбородок.
— Как и я тебя, принцесса. Помни об этом, — вернул Каллен признание.
Он поставил Аню на пол, и она шмыгнула к Изабелле. Та подхватила дочку на руки и отчаянно сжала её в объятиях. Глаза Беллы снова наполнились слезами, а плечи затряслись от рыданий.
— Мамочка, — Аня, стойко сдерживавшая слёзы рядом с Эдвардом, наконец, расплакалась в голос. — Я так скучала по тебе, по вам с папой, — невнятно бормотала она сквозь всхлипы.
— Моя девочка, — Белла одной рукой придерживала дочь, а другой вытирала её щёки, успевая мимоходом смахивать влажные горошины и с собственного лица.
Эдвард сделал глубокий вздох, попытавшись абстрагироваться от боли в боку, усилившейся из-за неудобной позы, потом посмотрел на Сашу и позвал:
— Иди сюда.
Тот, не ожидая повторного приглашения, с разбегу бросился на шею отцу и замер, засопев Эдварду в ключицу.
— Я знал, что ты приедешь, — жарко прошептал он.
Эдвард упёрся лбом в плечо мальчика и улыбнулся, ощущая, как скользят по его разгорячённой коже ресницы Саши, когда тот моргал.
— Аня часто говорит тебе это, а я не… очень, — мальчик вздохнул. — Но ты не думай, я тоже очень-очень люблю тебя.
— Я знаю, — заверил Каллен сына. — И как я тебя люблю, одному Богу известно, — на последних словах голос Эдварда сорвался, превратившись в хрип. Он тяжело сглотнул и опустил веки, сквозь которые тут же прорвались наружу несколько крупных тёплых капель. Достигнув подбородка, они исчезли в воротнике его пальто. — Покажи мне запястье, — тихо попросил он.
Саша отстранился от отца и, подарив ему сконфуженный взгляд, медленно закатал правый рукав до локтя. Каллен не сдержал гневного шипения, когда в глаза ему бросились лиловые пятна на худеньком детском запястье, оставленные пальцами Корнева.
—
— Терпимо, — совсем по-взрослому, сдержанно ответил сын. Уголки его губ поползли вверх в ободряющей улыбке, но тут же снова опустились. Саша виновато потупился. — Ты на меня сильно злишься? — еле слышно пробубнил он.
— Злюсь?
— Я не послушался тебя. Ты велел не раздражать Диму, а я… Понимаешь, когда я увидел, что он спит, мне показалось, что это — шанс дозвониться до тебя, воспользовавшись его телефоном. Ну, и…
Эдвард молчал, разглядывая виновато опущенные плечи своего ребёнка и его дрожащие губы. Может, его и следовало отчитать за неосторожность и излишнюю инициативу, из-за которой этот герой чуть не получил перелом предплечья. Но здесь и сейчас, только обретя Сашу после напряжённых поисков, после сумасшедшей тревоги за судьбу собственной семьи, Каллен не нашёл в себе сил сделать мальчику строгий выговор. Он подцепил указательным пальцем подбородок сына и развернул его лицо к себе.
— Я не злюсь, сынок, но… я безумно испугался за тебя, когда Корнев рассказал о случившемся во время телефонного разговора, в красках описав, как он сжимал твою руку и как он еле сдержался, чтобы не повредить кость. Ты меня понимаешь?
Саша быстро закивал, а потом снова прижался к Эдварду, вцепившись в воротник его пальто и прикорнув щекой к отцовской щеке.
— Прости, — тихо вымолвил он.
— Мой храбрый мальчик, — Каллен погладил сына по голове. — Мой отчаянный маленький мужчина.
Они так и стояли, обнявшись, когда к ним подошли Аня и Изабелла. Аня, раскинув ладошки, обхватила одной голову брата, а другую положила Каллену на плечо. Носиком она уткнулась Эдварду в ухо и счастливо вздохнула, обдав кожу мужчины струёй тёплого воздуха. Белла опустилась на колени рядом с детьми и мужем и обвила руками сразу всех. Она по очереди касалась каждой из склонённых друг к другу макушек, оставляя на волосах влажные следы от собственных слёз. Эдвард приподнял голову и с нежностью посмотрел на жену. Осторожно высвободив одну кисть, он завёл её назад, нашёл пальцы Изабеллы, покоящиеся у него на плече поверх маленькой Аниной ладошки, и переплёл их со своими пальцами.
Где-то на заднем фоне слышалось тихое бормотание Никиты и Ольги. Дубов что-то гневно шептал ей, а она отвечала плаксивым голосом.
— Нет! — вдруг громко произнесла Ольга, заставив Калленов разорвать объятия и повернуться в её сторону. — Я не стану этого делать!
— Дура ты, Оля, — капитан удручённо потряс головой, глядя на женщину с брезгливой жалостью. — Как ты не понимаешь, что он только воспользовался тобой, чтобы схорониться на время?! Ты для Димы — разменная монета в затеянной им игре. Пока ему было удобно, он бы не тронул тебя. Но потом… Едва отпала бы необходимость в твоей помощи, Корнев избавился бы от тебя без сожаления. Зачем ему лишние свидетели? Если осталась хоть капля мозгов, ты должна это осознавать! Неужели до сих пор не дошло, чего на самом деле стоит этот человек?!