Журавлик - гордая птица

Juliya-Juliya

— Надо бы съездить в Алёхино, проверить, как там Сукачев поживает, — произнесла Белла.

— А что ему будет? Пьёт, наверное, как и раньше, если вообще жив ещё, — хмыкнув, ответила подруга. — Ты, кстати, говорила им, что он перестал ухаживать за могилой Энни?

— Нет. Я не поднимала эту тему. Могила ухожена, мы с тобой справляемся. Эм не спрашивал о Степане, ну и… я тоже промолчала.

— Ясно. Ну и ладно.

Тогда в разговоре прозвучало то самое название посёлка, которое упоминалось в адресе, записанном на клочке бумаге, найденным Корневым в кошельке теперь уже бывшей гражданской жены. Название деревни он запомнил, а вот номер дома записал на огрызке, оторванном им же от попавшегося на глаза альбомного листа, не сильно расстроившись от того, что для этой цели ему

пришлось испортить рисунок дочери. Зачем он вообще решил сохранить координаты какого-то там Сукачёва? Он и сам толком не знал ответа на этот вопрос. Просто подумал тогда, что как-нибудь наведается в эту деревню и выяснит, зачем жена с подругой вообще посещали это место и какую выгоду Корнев сможет извлечь из этого для себя. И сейчас Дима мысленно похвалил себя за предусмотрительность, думая, что Алёхино — идеальное место, чтобы спрятаться на неопределённое время. Правда, бумажку с номером дома он где-то потерял, но на память мужчина не жаловался, поэтому две цифры с потерянного листочка помнил наизусть. Конечно, этот самый Степан Сукачёв за прошедший год мог сто раз отдать Богу душу из-за чрезмерного увлечения спиртным, но попробовать всё же стоило.

Был уже поздний вечер, когда Корнев подходил к посёлку. Проклиная слякоть и грязь, которой в изобилии была покрыта деревенская дорога, он с трудом отыскал в темноте нужный дом. Калитки в проёме покосившегося забора не было, и Дмитрий беспрепятственно попал во двор. В одном из окон горел тусклый неровный свет. Корнев зашёл в дом, прошёлся взглядом по небольшой кухоньке, где царило немыслимое запустение. Он уже начал думать, что никого здесь не найдёт, но в одной из двух комнат обнаружил спящего человека, свернувшегося на старой обшарпанной кровати и громко храпящего во сне. Свет, который парень заметил с улицы, шёл от экрана старенького видавшего виды телевизора, работавшего без звука. Комнатная дверь за спиной Дмитрия вдруг громко скрипнула и захлопнулась из-за сильного сквозняка. Человек на кровати резко дёрнулся и подскочил, непонимающе уставившись на Корнева. Лохматый, давно не бритый, в грязной засаленной рубахе, он сильно напоминал привокзального бомжа.

— Тебе чего? — хрипло пробасило существо мужского пола.

— Степан?

— И чё?

— Хозяин, — осторожно начал Дима, — комнату не сдаёте случайно?

— Чего? — непонимающе прохрипел мужик.

— Я говорю, мне бы комнату у вас снять, — ещё раз повторил Дмитрий.

— А с какой это стати? — подозрительно прищурился хозяин дома. — Все из посёлка в город сбегают, а ты вот… в наше захолустье заявился. Странно это.

— Мне тишина нужна. С женой поругался, хотел отдохнуть от города. Знакомый ваш посёлок посоветовал. Ну, так как? Вы вроде один живёте. Вторая комната, наверное, пустует? Я хорошо заплачу.

— Скока дашь?

Корнев назвал сумму. Деньги были небольшие, но и от того, что пообещал Дима, глаза мужика жадно заблестели.

— Договорились, — быстро согласился он. — Но учти: бардак в своей комнате сам разберёшь. И с тебя — пузырь к новоселью.

— Уже, — Дима жестом фокусника извлёк из-за пазухи бутылку дорогой водки, которой он запасся по дороге, зная, куда направляется. Он рассчитывал, что хозяин оценит данный жест доброй воли, и в предположениях своих не ошибся. Глядя, как Степан ретиво пошаркал на кухню за стаканом, Дмитрий с удовлетворением отметил, что лучшего места, чтобы спрятаться он и не смог бы найти.

« Пусть ломают голову, пока не надоест, — думал он, — никто никогда не станет искать Дмитрия Корнева здесь. Даже если о том, что произошло в Сиэтле, станет известно и в нашем городе, никому не хватит ума связать меня и этот Богом забытый посёлок в одно целое».

========== Глава 10. Детектив Эдвард Каллен ==========

Ноябрь 2014 года

Сиэтл

Твоя вина, твоё желанье

Сплелись давно в один узор.

Раскаяние, страх, молчанье

И сердце — в кровь, как приговор.

Ты год за годом носишь маску,

Тая

под нею боль свою:

Когда-то ты разрушил сказку,

Пред счастьем стоя на краю.

Ты, громким криком захлебнувшись,

Своим кошмарным веришь снам,

И вскакиваешь, вновь проснувшись

В пустой квартире по ночам.

Твоё «прости» к тебе вернётся,

Ударив больно по вискам,

И с губ сухих опять сорвётся

Стон с горьким смехом пополам.

Он стоит на мосту, перекинутом через небольшую речку. Опустив взгляд на перила, видит большое количество привязанных к ним ленточек и верёвочек. Их так много, разноцветных, ярких и потускневших от времени, что очень скоро в глазах начинает рябить от кучи оттенков, представленных здесь. Вдруг его внимание привлекает что-то знакомое. Цепочка, когда-то снятая им с собственной связки ключей. Она потемнела, но следов ржавчины не видно. Вокруг цепочки завязан кусок материи. В памяти всплывает момент, когда кареглазая девушка с каштановыми волосами сняла с шеи платок и оставила его тут же, на перилах, закрепив поверх цепочки причудливым узлом. Краски на нём выцвели, но, если приглядеться, можно заметить почти стёртые дождями и ветром линии, бывшие когда-то орнаментом, украшавшим платок.

Мужчина так увлёкся рассматриванием своей находки, что не сразу слышит шаги рядом с собой. Подняв голову, он встречается с парой тех самых глаз цвета молочного шоколада. Он рассматривает ту, что стоит сейчас на мосту, оставаясь на расстоянии вытянутой руки. Она похорошела ещё больше, из девушки превратившись в красивую молодую женщину.

— Эдвард? — первой нарушает она молчание. — Ты здесь…

— Белла, — произносит он и не узнаёт своего голоса — он низкий и хриплый от эмоций, зарождающихся сейчас в его душе.

— Ты нашёл наши памятки? — спрашивает Белла.

Эдвард кивает.

— Ты хочешь забрать то, что оставил здесь? — с горечью произносит она.

— Нет. А ты?

— Не хочу, — тихо отвечает женщина и грустно усмехается, качая головой.

Где-то совсем рядом раздаётся детский смех. Белла вздрагивает и торопливо произносит:

— Прости, мне пора. Меня ждут.

— Подожди, останься ещё хоть на минуту…

— Нет, Эдвард. Я должна идти, потому что меня ждут, — снова повторяет она.

— Кто? Ответь, Изабелла. Кто тот человек, к которому ты так торопишься?

Чистый и звонкий смех, явно принадлежащий не одному, а, как минимум, двум детям, слышится ближе. Белла теперь не пятится назад, а уже бежит в обратном направлении. Эдвард же, срывая голосовые связки, кричит и кричит ей вслед, моля остановиться. Ещё миг, и она исчезает за кустами ивы, раскинувшимися по берегу…

— Белла! — он подскочил, проснувшись от собственного крика.

Эдвард, сев в кровати, помотал головой и вытер со лба пот. Постельное бельё намокло от влаги, пока он метался, блуждая в своих сновидениях. Снова этот сон… Как часто он видел его в последнее время! Образ Изабеллы и раньше являлся ему по ночам. Но тогда она выглядела такой, какой была девять лет назад: юной, несмелой девочкой, клявшейся ему в вечной любви. Но этот сон, повторяющийся с поразительной точностью уже в который раз, показал Эдварду совсем другую Изабеллу Журавлёву. А Журавлёву ли? Скорее всего, она давно сменила фамилию, выйдя замуж. Он снова почувствовал, как по сердцу словно полоснули ножом, причинив острую боль. Каллен горько усмехнулся, удивляясь самому себе. Сколько воды утекло с тех пор, а он всё никак не мог перестать думать о НЕЙ! Время, прошедшее с их последней встречи, изменило Эдварда, добавив в его характер больше мудрости и терпения. А тогда… Тогда он просто уехал, черкнув пару сумбурных строк. А она молчала, не делая никаких попыток связаться с ним. Он помнил, как встретился с ней в квартире Эммета в маленьком городке в Подмосковье. Эдвард ждал вопросов и слёз, а получил только справедливые упрёки и обвинение в трусости. А потом Белла ушла с гордо поднятой головой, сказав: «Прощай!». И в этот момент он чувствовал себя таким ничтожеством, что и самому было тошно…