Журавлик - гордая птица

Juliya-Juliya

— Знаешь, — произнёс задумчиво Гаррет, — я думаю, что шеф правильно поступил, когда отстранил тебя от этого дела. Эмоционально ты увяз в нём даже глубже, чем я думал сначала.

— Скажи, кто ещё будет присутствовать при беседе с Кулагиным? — поинтересовался Эдвард, не обращая внимания на выводы напарника.

— Только я. Ты же знаешь, в нашем отделении все завалены своей работой под завязку. Но с завтрашнего дня шеф обещал выделить кого-нибудь мне в помощь вместо тебя. Почему ты спрашиваешь?

— Гаррет, — взмолился Каллен, — разреши мне присутствовать при допросе.

— Каллен! Ты вообще слышал, что я только что тебе сказал?! Я даже

не имел права рассказывать тебе о поступившем заявлении, а ты теперь просишь ещё и при беседе присутствовать! Совесть у тебя есть?!

— Прошу тебя! Я побуду за стеклом. Он не увидит меня. Клянусь, я буду держать себя в руках, что бы ни услышал там. Ты же знаешь, насколько это важно для меня!

Гаррет какое-то время внимательно разглядывал своего напарника.

— Хорошо! Но ты будешь за зеркальной стеной.

— Конечно. Спасибо тебе! — сдался он наконец.

— Пожалуйста. Ещё бы только мне от начальства не влетело за самоуправство, — раздражённо пробубнил Гаррет.

***

Эдвард стоял по ту сторону зеркальной стены и вслушивался в беседу, транслируемую через динамики.

— Мистер Кулагин, в своём заявлении вы указали, что уборщица нашла вещи вашей племянницы.

— Да, — Михаил заметно нервничал, — с этими вещами Настя должна была улететь домой.

— Вы связывались с родственниками Анастасии?

— Да. Она не прилетела обратно. И знаете, что странно? Она была у меня вместе со своим парнем, представив его как жениха. Но, как оказалось, ни мой брат, отец Насти, ни его жена никогда не слышали ни о каком женихе дочери.

— Что вы можете рассказать об этом мужчине?

— Я знаю, что он из того же города, что и Настя. Она называла его Митей. Это — сокращение от русского имени Дмитрий. В любом случае, его данные есть в службе, которая выдавала гостевые визы.

— Да, — кивнул Гаррет, — мы займёмся этим в самое ближайшее время. Какое впечатление сложилось у вас о Дмитрии? И опишите, пожалуйста, его внешность.

— Тёмные волосы, тёмно-карие, почти чёрные, глаза. Выше среднего роста. Он старался вести себя сдержанно, но, понимаете, у меня было такое чувство, что иногда Настя его сильно раздражала, и он просто старался не показывать своих эмоций. Незадолго до отъезда Анастасия подошла ко мне с просьбой одолжить ей денег. Я дал, потому что всё равно собирался сделать ей подарок на прошедший день рождения.

— Как много денег вы дали своей племяннице? Назовите точную сумму, пожалуйста.

Михаил написал на бумажке несколько цифр.

— Однако, — протянул Гаррет, задрав вверх одну бровь.

— Да, — пожал плечами Кулагин, — я — человек не бедный. Своих детей у меня нет, а Настя мне дорога, как дочь. Я решил побаловать девочку. Что в этом такого?

— Деньги в чемодане, найденным вашей горничной, были?

— Нет. И ещё… — Михаил замялся. — Предыдущие дни я был сильно занят на работе и почти не заходил в свой домашний кабинет. Но сегодня я обнаружил, что верхнее отделение рабочего стола не заперто на ключ, как я это обычно делал, а просто задвинуто вглубь. Замок покорёжен, как будто его взламывали. Там лежали деньги и пистолет.

— Что-то пропало? — напрягся Гаррет.

— Часть наличных и… оружие, — выдохнул Кулагин, промокая платком вспотевший от волнения лоб.

— Я надеюсь, документы на пистолет у вас были оформлены, как полагается? — строго спросил полицейский.

— Да, — Михаил торопливо закивал.

Допрос продолжался. Эдвард слушал, и постепенно отдельные пазлы в его голове начали

складываться в некую картинку. Парень в подворотне был русским. Скорее всего, это тот самый жених Насти, с которым она заявилась в Сиэтл. Из-за того, что личность Кулагиной установили не сразу, он получил фору, чтобы улететь домой. А достать его там было куда как сложнее, чем если бы Дмитрий оставался на территории США. И деньги, Эдвард не сомневался, забрал тоже этот Митя. Дело, приняв неожиданный оборот, обещало затянуться на неопределённый срок. Каллен не завидовал сейчас своим коллегам, вынужденным заниматься этим расследованием. Пока до маленького российского городка, побывав во многих инстанциях, дойдёт официальная просьба Департамента Полиции Сиэтла посодействовать в установлении местонахождения Дмитрия, пройдёт немало времени. И даже если его поймают, судить, скорее всего, будут на территории государства, гражданином которого он является…

За собственными рассуждения, он не заметил, что комната для допросов опустела. Гаррет, скорее всего, предложил Кулагину провести процедуру опознания тела Насти.

Каллен направился в свой кабинет с намерением навести порядок на рабочем столе перед тем, как уйти в двухнедельный отпуск. Когда с бумажными завалами было покончено, Эдвард покинул здание полицейского участка. Он долго сидел в своей машине, переваривая услышанное в комнате для допросов, но мыслей было так много, что они никак не желали выстраиваться в цепочку и метались в голове в хаотичном порядке. Эдвард решил отложить всё до вечера, когда, немного успокоившись, он мог обдумать происходящее более обстоятельно. А именно сейчас мужчина хотел заехать к Эммету, а потом наведаться к родителям, чтобы взять Алекса на прогулку.

***

После похорон Розали прошла неделя. Думая о том, что через несколько дней ему нужно будет вернуться к работе, Эдвард постоянно ловил себя на мысли, что не хочет этого. Он не помнил точно, когда это желание приобрело свою важность. Знал только, что оно стало появляться вместе с ощущением собственной никчемности и беспомощности. Когда накануне выхода на работу позвонил Гаррет, чтобы удостовериться, что завтра увидит своего напарника на рабочем месте, стремление оставить службу в полиции только усилилось.

«И куда ты пойдёшь? — спрашивал Эдвард сам себя. — Чем займёшься? Ты же — коп. Что ещё ты умеешь делать?»

«Но я не могу! — всплывал в голове ответ. — Я не смог защитить Роуз, хотя должен был всё предусмотреть! У меня на глазах застрелили двух женщин, а мой пистолет в это время валялся всего в нескольких шагах от меня. Какой я после этого профессионал?»

Мысль, что он не справился с ситуацией, посещала мужчину постоянно. И ему просто хотелось выть от бессилия.

В тот день, когда Эдвард вновь должен был приступить к своим обязанностям, он входил в здание полицейского участка, сжимая в руке заполненный бланк заявления об увольнении из рядов полиции. А через пару часов, сдав табельное оружие и полицейский значок, уже грузил в машину коробку с личными вещами, которые забрал со своего рабочего места. Перед глазами всё ещё стояло вытянувшееся от удивления лицо шефа, когда тот увидел письменную просьбу Каллена. На вполне уместный вопрос: «Почему?» — Эдвард только пожал плечами. Он и сам не знал точных причин. Просто чувствовал неимоверную усталость и апатию. За две недели работа из любимого дела вдруг превратилась в непосильную, страшно тяготившую ношу.