Журнал «Байкал» 2010-01
Шрифт:
Этот исторический рубеж по-своему отразился в знаменитом романе А. Н. Толстого о Петре Первом:
«Кончалась византийская Русь. В мартовском ветре чудились за балтийскими побережьями призраки торговых кораблей».
Образ торговых кораблей здесь неслучаен: Россия впервые в полный голос заявляла свои права на участие в общемировых делах.
Старинное изречение «Москва есть третий Рим» имело в виду, главным образом, духовно-религиозную преемственность Руси от православной Византии, второго Рима.
Однако Петр Великий, бесспорно, смотрел на это несколько иначе. Прозорливый политик, к тому же хорошо знающий историю, он отчетливо представлял себе те широкие
До Петра I нечто подобное предпринял франкский король Карл Великий, который в 800 г. был коронован папой Львом III в Риме как Imperator Augustus, тем самым становясь как бы императором Запада, правопреемником римских цезарей. Но Карл был европеец, ему это вроде бы сам Бог велел. А вот шаг Петра, как и следовало ожидать, Запад воспринял почти с зубовным скрежетом — там новый титул русских государей был нехотя признан лишь два с лишним десятилетия спустя. И тут надо отдать должное дальновидности английской королевы Елизаветы — она еще Ивана Грозного в своих посланиях величала императором (Emperour).
Великому русскому ученому В. И. Вернадскому, все значение творчества которого мы начинаем постигать лишь сейчас, принадлежит следующая мысль:
«Россия по своей истории, по своему этническому составу и по своей природе — страна не только Европейская, но и Азиатская. Мы являемся как бы представителями двух континентов; корни действующих в нашей стране духовных сил уходят не только в глубь европейского, но и в глубь азиатского былого».
Поскольку Российская империя и в еще большей степени Советский Союз охватывали собой части территорий по меньшей мере трех великих империй прошлого — Александра Македонского, Римской и Монгольской, — то В. И. Вернадский был глубоко прав, призывая помнить как о европейских, так и азиатских корнях «действующих в нашей стране духовных сил». Сегодня его слова злободневны, может быть, даже намного больше, чем, скажем, два-три десятилетия назад.
Следует заметить, что в данном случае академик Вернадский выражал традиционное для русской науки несогласие с западными учеными, утверждавшими, что «у неевропейских народов не может быть истинной истории, а в лучшем случае есть только этнография».
«Их (западноевропейских историков) точка зрения в основном сводилась к тому, что народы Востока не имеют и никогда не имели истории в европейском смысле этого слова. И что поэтому методы изучения истории, выработанные европейскими историками, к истории Востока неприменимы» [1] .
1
Бартольд В. В. История изучения Востока в Европе и России. Спб., 1911.
Несколько по-иному мысль, высказанную В. И. Вернадским, сформулировал известный религиозный философ Г. П. Федотов:
«Россия не Русь, но союз народов, объединившихся вокруг Руси». И культурную задачу России как сверхнационального государства он видел в том, чтобы «расширить русское сознание в сознание российское… воскресить в нём духовный облик всех народов России» [2] .
Весной 2003 г. в Бурятии проходили торжественные мероприятия, посвященные трёхсотлетию встречи бурятских представителей с Петром I.
2
Федотов Г. П. Будет ли существовать Россия? — // О России и русской философской культуре. — М., 1990.
«…мы рассматриваем поездку представите — лей бурятских племён к Петру Первому прежде всего как государственную акцию и как результат проявленного ими государственного сознания. Указ же Петра в отношении бурятских племён является одним из первых государственных актов в отношении народов, вошедших в течение XVI–XVII вв. в состав России и принявших, таким образом, участие в создании Российского государства» [3] .
Е. М. Егоров стал у нас, пожалуй, первым, кто непредвзято, с современных позиций оценил значение той поездки. И действительно, она явилась одним из самых ярких событий первых десятилетий пребывания бурят в составе Российского государства.
3
Егоров Е. М. Историческое значение похода хори-бурят 1702–1703 к Петру I.
– //Народы Бурятии в составе России: от противостояния к согласию. Ч. I. С. 5–16. — Улан-Удэ. 2001.
Поэтому сегодня, в преддверии знаменательного 350-летия, представляется особенно уместным вернутся к этой теме, взглянуть на те давние дела новыми глазами.
Итак, в конце лета 1702 года представители забайкальских бурятских родов, оседлав и завьючив лошадей, пустились в неизведанную, даже по сегодняшним меркам неблизкую дорогу — в Москву, к грозному российскому самодержцу. Было их 52 человека во главе с зайсанами [4] Баданом Туракиным, Даскги Бодороевым и Очихаем Сардаевым [5] — людьми, обладавшими у себя в народе реальной властью.
4
Зайсан — глава рода.
5
Написание имён воспроизводится по тексту Указа Петра I от 22 марта 1703 г. (см. Указ Петра I в книге Ц. Жимбиева и Ш. Чимитдоржиева «Поездка делегации хори-бурят к Петру Первому в 1702–1703 гг.», с. 35. — Улан-Удэ, 2000).
Принято считать, что цель этой поездки состояла в том, чтобы заполучить Указ Пётра I, подтверждающий право бурятских родов на владение своими исконными («породными») землями — обширнейшими пространствами меж Байкалом и Даурией.
Такова на сегодня официальная версия. Но если вдуматься, в ней ощущается некоторая недоговоренность. Или даже тайна.
Детали той поездки во многом неясны. Ни один из ее участников — а их как-никак было более полста человек — никаких воспоминаний, зафиксированных в том или ином виде, не оставил. Впечатление такое, будто над ними довлело некое обязательство хранить молчание.
Что же до упомянутой «официальной версии», то автором ее должно считать не кого иного, как самого Пётра. Это он в тексте своего Указа от 22 марта 1703 года недвусмысленно и, как можно понять, вполне осознанно прочертил некую политическую линию, высказав ровно столько, сколько хотел и мог сказать. Причём сделал это так убедительно, что все позднейшие исследователи и комментаторы тех событий не считали возможным выходить за пределы начертанного Петром толкования.
Однако любознательность людская неудержима. Недосказанное расцвечивается домыслами.