Журнал «Если», 1998 № 03

Гаррисон Гарри

За стеклами стало темным-темно, лишь сзади, от ревущего толкача, шел оранжевый свет. А за пределами его — серая муть, войлок…

— Ильмар, ты как?

— Выпить у тебя найдется? — прохрипел я.

— Там же, где и раньше.

Я обернулся, нащупывая за креслом карман с продуктами. Ага…

После доброго глотка полегчало. Я даже спокойно глянул на серую муть. И впрямь — пар, туман, одна видимость…

— Хелен, зачем ты в тучи влетела?

— Надо подняться выше

облачного слоя.

Она дернула рычаг, планёр подбросило, наступила тишина.

— Что там? — спросил я.

— Выгорел толкач.

В тот же миг мир вокруг просветлел — и мы вынеслись из облаков!

Я вскрикнул — не от страха, от восторга. Это было так красиво… человеку просто нельзя видеть такую красоту.

Тут зарычал второй толкач, и мы взмыли еще выше, белое море под нами сгладилось, стало почти ровным. Когда второй толкач тоже сгорел, воздух стал совсем холодным, обжигающим.

— Как дышится? — спросила Хелен. Голос ее как-то изменился, стал тоньше, пронзительнее.

Дышалось и впрямь странно… будто высоко в горах. Ну да, мы же одним махом поднялись на альпийскую высоту…

— Трудно, Хелен!

— Терпи. Мы на высоте трех километров. В горах был?

— Был. А ты залетала выше?

— Ненамного. Это почти предел для планёра. На шарах поднимаются до десяти километров — но там вообще нельзя дышать. Сидят в закупоренной кабине, дышат тем воздухом, что с земли на Слово взяли… воздуха много взять можно, он веса почти не имеет…

Она помолчала немного.

— Небо там черное, как ночью, и звезды видно вместе с солнцем. Я бы хотела посмотреть…

Мне стало страшновато. Ночь, которая прячется в высоте, в ярком небе… звезды, которые мерцают вокруг солнца. Во страх-то!

Я замолчал, потихоньку прихлебывая коньяк. Тучи приближались. Начало кидать из стороны в сторону. А в облаках вдруг сверкнуло.

— Гроза, — сообщила Хелен. — Плохо.

— А толкачи кончились?

— Последний берегу, — неохотно сказала Хелен.

Планёр накренился на крыло, скользнул влево, вправо, закружил… Летунья искала ветер.

— У тебя там есть компас? — спросил я.

— Ильмар, ради Сестры, помолчи!

Еще десять минут мы снижались, а когда тучи стали совсем близко, Хелен с крепким словцом положила руку на запал.

Последний заряд она истратила не столько на набор высоты, сколько на полет куда-то к востоку. Солнце било в глаза, под конец я стал смотреть лишь вниз. С удивлением заметил в тучах разрывы.

— Хелен, облака расходятся!

— Вижу.

Планёр дрогнул: последний толкач, кувыркаясь, полетел вниз.

— А не было такого, что людям на голову…

— Редко. Над городами запрещено толкачи

включать.

Теперь уже мы были всецело отданы во власть ветру. Но облачное море и впрямь разорвалось на отдельные лоскутки, а Хелен то и дело находила восходящие потоки, исполинской спиралью поднимала планёр выше и вновь продолжала путь.

— Кажется, выбрались… — сказала летунья. — То ли ты счастлив, Ильмар, то ли мне везет.

Вскоре бессонная ночь и выпивка укачали меня. Закрыв глаза, я расслабился, убаюканный пением ветра и покачиванием планёра. Грезилось мне белое облачное поле, и я иду по нему, не проваливаясь. А надо мной сияет ослепительное солнце, воздух холоден и чист, а под ногами грохочет гром и сверкают молнии…

— Ильмар…

Открыв глаза, я заметил, что солнце в зените, светит сквозь туго натянутую ткань кабины, и вроде бы даже стало теплее…

— Ты спишь, что ли?

— Да… немного.

— Молодец. Глянь вниз.

Я приник к стеклу.

Облаков не было и в помине. Зеленеющая, цветущая земля, лоскутки полей, крошечные домики… ой, люди! Едва-едва ползущие точки!

Это все слева от планёра. А справа — ярко-синее ласковое море.

— Долго я спал?

— Часа три, Ильмар.

Надо же! Второй раз на планёре лечу, а уже дрыхну словно в обыденном дилижансе.

— А где мы, Хелен?

— Миновали Неаполь. Приближаемся к Сорренто.

Мысль о том, что мы приземлимся вблизи Урбиса, где меня жаждут схватить многочисленные слуги Сестры и Искупителя, не радовала.

— Неплохо… — протянул я.

— Ильмар, я сделала то, что ни одному летуну не удавалось, — ледяным голосом сказала летунья. — Долетела без посадки от Лиона до Сорренто.

Она обернулась, окинула меня негодующим взглядом:

— И это, по-твоему, просто «неплохо»?

— Хелен, я в этом не разбираюсь. Ты лучшая в мире…

Планёр тряхнуло.

— Держись крепче, — сказала Хелен. — Посадка будет жесткая, на Капри всего одна полоса. Видишь остров?

Остров я видел. Утопающий в зелени, весь застроенный, с желтыми полосками пляжей. Небольшой совсем остров, и мысль о том, что здесь может укрыться беглый принц, показалась нелепой.

Планёр по плавной дуге огибал остров. Потом вдруг клюнул носом, резко пошел вниз. Земля все приближалась, а я никак не мог углядеть посадочную полосу. Казалось, что мы или врежемся в какое-нибудь строение, или бухнемся в море, или, в лучшем случае, сядем на кишащем людьми пляже…

Потом я увидел впереди, за низким белым забором, короткую каменную дорожку. Крошечный ангар, невысокая мачта с вяло болтающимся на ней конусом флюгера…