Журнал «Если», 2000 № 12
Шрифт:
Аса улыбнулась и коротко кивнула. Внучки повели его по саду. Девочки казались здоровыми и веселыми. Когда Аса перебралась в Мебосо, ему стало немного полегче. Жена и дочери Реджи сумели жить без его сына.
Реджи погиб во время войны 6 ноября 1946 года, где-то возле Окинавы. Его орно, подбитый в воздушном бою, упал в воду. Японские военные не дали хода дурной вести. Им нужны были духоподъемные героические легенды, им нужен был живой Реджи, остающийся на передовой воздушного боя. После его гибели военные получили того Реджи, каким он был им нужен.
— Расскажи нам об Англии, — спросила Фумио во время прогулки. —
— Еще раз?
— Англия ведь тоже наша родина, правда? И мы — немного английские девочки?
Фумио смотрела на него блестящими миндалевидными глазами. Эдвард улыбнулся и погладил ее черные волосы. Головка сестренки немедленно оказалась под другой рукой. Шервудский лес, утесы Дувра, Мерсия… Девчонки доводили свою мать вопросами об Англии едва ли не до слез.
9
Большой ботанический сад в Лондоне.
— А хорошо бы нам всем вместе съездить в Англию, — объявила Фумио.
— И я тоже поеду! — вставила Дзунко.
— У вас впереди целая жизнь…
— А ты поедешь с нами, оджисан?
Он ответил одной улыбкой, и девчонки немедленно притихли.
— Я хочу вам кое-что показать, — молвил Эдвард.
Им предстоял долгий путь за пределы Мебосо. Было так здорово оказаться за городом! По пути Эдвард задерживался у руин старой печи, превратившейся в кирпичную стенку вокруг прямоугольника прокаленной земли. Они поднимались все выше по пологому склону, и вот улицы Мебосо наконец остались внизу. Новые городские высотки строили с овальным отверстием наверху: орно опускались в леток, высаживая или принимая пассажиров, прежде чем продолжать свой полет. Эдвард насчитал с дюжину таких строений.
Наконец они оказались на гребне, оттуда простирался вид на другую долину, еще более индустриализованную, чем Мебосо. Центром ее служила громадная энергостанция, однако Эдвард не увидел в окрестностях ни одного источника энергии — ни реки, ни угольных шахт, ни дровяных складов. Вся троица устроилась отдохнуть на камнях. На какой же энергии работает станция?
— Какая уродина, — сморщилась Фумио.
— Правильно, — согласился дед. — Однако немного терпения, и вы увидите нечто иное.
Они ждали долго, и вот наконец он появился. Где? Где? Эдвард указал внучкам на странного вида летательный аппарат. Наверное, он был изготовлен целиком из пластмассы, и крылья его не походили на обычные: отходящие от корпуса прозрачные листы выписывали плавную синусоиду. Но поражало другое: отсутствие шума двигателя. Эдвард не разглядел двигателя вообще — на тонком стрекозином теле орно не находилось места для топливного бака. Оставалось только предположить, что летательный аппарат получает энергию не от внутреннего источника, а от станции, каким-то образом связанной с прозрачной птицей.
Орно поднялся повыше, порхнул вперед, крылья его вычертили клубок математических кривых, — без каких-либо механических звуков, только под мягкий шелест рассекаемого воздуха.
— Когда-то я встретил человека, умевшего мечтать, — задумчиво проговорил Эдвард.
— Какого человека?
— Акира-сан. Он мечтал об орнитоптере, который
— Он еще жив, да, дедушка?
— Не в обычном смысле слова.
Они посмотрели, как безмолвный орно, одновременно и архаичный, и устремленный в будущее, еще раз обогнул энергостанцию, а потом направился к летку одной из башен. Эдвард смотрел на своих девочек, слушая, как Фумио стрекочет об Англии, о том, как они полетят над Кембриджем и утесами Дувра. Здесь, в Японии, присев на скалистый гребень, он мог бы поведать внучкам нечто такое, что открылось ему далеко не сразу. Важно не то, чтобы твои мечты воплотились с точностью до мельчайших штрихов, главнее, чтобы они у тебя были. А счастье придет потом, когда надежды обретут плоть, недоступную воображению любого мечтателя.
Кингсли Эмис
ЖИЗНЬ МЕЙСОНА
Простите, вы не позволите к вам присоединиться? Неприметно одетый человек среднего роста и сложения, с невыразительными, совершенно заурядными чертами, сидевший за маленьким столиком в углу, поднял глаза на Петтигрю, который стоял над ним, держа в руке пивную кружку. На точеном лице Петтигрю — высокого статного красавца — выражалось нервическое, близкое к восторгу волнение, что, несомненно, не располагало незнакомых людей в его пользу; однако сидящий за столиком приветливо сказал:
— Ну конечно же. Милости прошу.
— Разрешите вас чем-нибудь угостить?
— Нет-нет, все в порядке, спасибо, — ответил неприметный, указывая на почти полную кружку перед собой. На дальнем плане виднелось то, что можно лицезреть в любом баре: бармен за стойкой, посетители, сидящие поодиночке и по двое. Не на чем было задержать взгляд.
— Мы с вами никогда в жизни не встречались, верно?
— Насколько я помню — ни разу.
— Хорошо, хорошо. Я — Петтигрю, Дэниэл Р. Петтигрю. А вы?
— Мейсон. Джордж Герберт Мейсон, если вам нужно мое полное имя.
— Что ж, по-моему, так будет лучше, согласны? Джордж… Герберт… Мейсон… — повторил Петтигрю, точно стараясь запомнить эти три слова. — А теперь позвольте ваш номер телефона.
Подобное нахальство просто напрашивается на подобающий ответ, но Мейсон всего лишь промолвил:
— Меня легко найти в телефонной книге.
— Да, но вдруг там несколько… Нам нельзя терять время. Ну пожалуйста!
— Хорошо, это, в конце концов, вовсе не секрет. Два-три-два, пять…
— Погодите, вы диктуете слишком быстро. Два… три… два…
— Пять-четыре-пять-четыре.
— Вот это удача. Не так уж сложно запомнить.
— А что же вы не записываете, если вам это так важно?
На это Петтигрю улыбнулся с видом бывалого человека — и тут же разочарованно понурил голову.
— Разве вы не знаете, что записывать бесполезно? Ну да ладно: два-три-два, пять-четыре-пять-четыре. Давайте-ка и я вам свой оставлю, на всякий случай. Семь…