Журнал «Если», 2001 № 09
Шрифт:
— А сколько из них женаты на тебе?
— Сколько — из кого? Из Джоэлов, которые звонят?
— Из них всех, — повторяю я. — У тебя много друзей и сотрудников. Сейчас ведь ни о чем другом не говорят. И кто-то наверняка что-то сказал.
— Вроде бы несколько.
— Женились на тебе, — заканчиваю я. Просто, чтобы напомнить, о чем мы говорим.
— На той, которая похожа на меня.
— Как, по-твоему, это случилось? Меня не было, чтобы завоевать твое сердце, или ты просто предпочла его мне?
Она бросает убийственный взгляд, а потом говорит:
— Все так, как есть,
— Нет никакой причины, чтобы…
— Молчи! — прикрикивает она. А потом говорит: — Ты вспомни. Мы в доме моих родителей. Они в гостях на весь вечер, и мы дали себе волю, забыли про здравый смысл.
— Я помню.
— И в тот раз мы не попались.
— Я помню.
— Ни в каком смысле. Включая и физиологию.
Тут она откидывается на спинку и смотрит на меня, пока до меня не доходит.
— А с ним ты забеременела, так?
— Я не беременела! — рявкает она.
— Я знаю. Та, что похожа на тебя.
Полина предоставляет мне поджариваться долгую минуту, потом говорит:
— Большинство Джоэлов… тех, кто вспоминал про меня… они хотят знать, как сложилась моя судьба. Хотят рассказать мне про детей, которых я никогда не увижу. И тому подобную чушь. Тот первый, который звонил… Джоэл Девять? Он развелся с… надо полагать, она — Полина Девять. У них две дочери. И старшая заканчивает Стэнфорд с отличием. Что для него, видимо, значит очень много.
— Не знаю, что сказать.
— Джоэл Девятый — это действительно заноза, — признается она. — Он словно бы думает, что я не устою, и он каким-то образом сможет выкрутиться, поскольку напортачил в той, другой вселенной.
Теперь я знаю, что сказать, но только глотаю ртом воздух.
Полина высказывается за меня. Качает головой, смотрит в пол и говорит:
— Это для всех тяжело, а не только для тебя, Росс. Нет, не только для тебя.
В следующий понедельник Стэн в конторе не появляется, и еще до второго перерыва на кофе все уже знают, почему. Его вторая молодая жена переселилась в отель всего в трех кварталах дальше по улице и будет жить там, пока ее дружок не заберет ее сквозь зеркало навстречу новой жизни в том мире, который, надо полагать, в его описании выглядит гораздо лучше нашего.
— Это тот Джоэл, которого она ублажала на приеме? — спрашивает кто-то.
Наш всезнайка покачивает головой, смеется и сообщает:
— Нет, это новенький. Триста с чем-то.
Джоэлы теперь буквально рекой текут из зеркала. Этот фестиваль уже не кажется увлекательно-оригинальным, не кажется он и просто абсурдным, нет, он достиг стадии непроходимой тупости. Ну сколько миллиардеров можно запихнуть в один не очень большой город? В какой точке на этом клочке земли скопление самовлюбленных типов достигнет уровня критической массы и ослепительная вспышка сожжет и умертвит все и вся?
— А где сейчас Стэн?
— У своих адвокатов, — докладывает всезнайка. — Если только не ошивается в вестибюле отеля, выжидая случая пристрелить Джоэла с верным номером.
— Ты хочешь сказать:
И тут кого-то дергает ляпнуть:
— Если подумать, так обжегся здесь, может, не только Стэн.
Внезапно все обращают на меня многозначительные взгляды.
Затем тот же тип делает шаг вперед и произносит «Росс» особым тоном. Тот мелкотравчатый мерзавчик, который обычно слишком низок для моего радара. Но сегодня я его замечаю. Он скалит зубы в дурацкой самолюбивой улыбочке, и из какой-то сонной глубины возникают слова:
— Как поживает твоя жена? Полина здорова?
Все разом настораживаются.
— Это еще что? — огрызаюсь я. — Ты думаешь, я пущу кого-нибудь из этих Джоэлов на корм рыбам?
Мерзавчик не может сдержать ухмылки, подмигивает и говорит:
— Так ведь, Росс, если хорошенько подумать, значение имеет только один Джоэл.
В обеденный перерыв я решаю вместо насыщения заняться тяжестями. Но, переодевшись и поднявшись в зал, отказываюсь от своей затеи. Четверо Джоэлов бегут бок о бок на тренажерах, а пятый разминает брюшные мышцы. Движения бегунов одинаково ровные, но ближайший Джоэл погрузнее и заметно медлительнее. Меня замечает Джоэл с брюшными мышцами и машет мне, всем своим видом выражая готовность поболтать. Да только мне-то болтать совсем не хочется, и вот почему я прячусь, быстро отступаю в раздевалку, снова облачаюсь в костюм и галстук и выскакиваю на улицу.
Обычная компания обедает в новом ресторанчике за рыночной площадью. По дороге я замечаю минимум трех Джоэлов. Один за рулем «лексуса», второй выбирается из лимузина, а третий дает интервью на перекрестке толпе иностранных корреспондентов. Он говорит:
— Да, я чудесно провожу время. — Потом ждет, чтобы его слова повторили на других языках. Затем добавляет: — Мне даже некогда побывать в доме моего детства. Так что, да, это было очень приятное путешествие.
Наши взгляды встречаются, но в глазах этого Джоэла нет и намека на то, что он меня узнал.
Ресторанчик набит битком. Наша компания, толкаясь локтями, сгрудилась у маленького столика.
— Что происходит? — спрашиваю я.
Кто-то указывает локтем.
Ресторан разделен легкой ширмой. Вторая половина зала полна Джоэлов.
Мне видны некоторые лица, я слышу одинаково звучащие голоса, и внезапно все Джоэлы разражаются утробным хохотом. Официантки и метрдотель носятся туда-сюда, стараясь, чтобы именитые гости были довольны. Официантка, одно время лично моя длинноногая Хизер, семенит к ширме с одиноким стаканом воды на подносе. Она обходит меня стороной и скользит дальше, и один из моих друзей говорит:
— У тебя с ней все?
— Да, мне надоело, — отвечаю я.
Они смеются, и тут кто-то говорит:
— В баре есть места.
Но я обнаруживаю, что мне совсем не хочется есть. И потому я выхожу на улицу и направляюсь назад в контору. По дороге останавливаюсь у пирожковой перекусить, потому что у меня нет ни малейшего желания возвращаться на работу раньше времени. Сижу у пластиковой стойки, ем пирожок диаметром с крышку канализационного люка и игнорирую потоки пешеходов снаружи.