Журнал «Если» 2008 № 06
Шрифт:
— Он в отчаянии. Хватается за соломинку.
— А почему тогда ты согласился встретиться? — спросила Тьюсди, возвращая ноги на черно-белую плитку пола.
Сэмуэль молчал, пока официантка звенела стаканами, а затем большими металлическими сосудами для приготовления молочного коктейля. Клубничный, который налили Сэмуэлю, выглядел густым, как цемент.
— Профессор Берри сказал, что есть один простой способ доказать его неправоту — встречаться с тобой время от времени в течение недели. Если число несчастных случаев в городе не снизится, пока мы вместе, и не возрастет, когда мы
— Знаешь, о чем я хочу его спросить? Как он узнал о том, что некоторые люди связаны друг с другом?
— Он следил за номерами машин. В городе установили камеры наблюдения, которые записывали прибытие и отъезд каждой машины двадцать четыре часа в сутки на протяжении восьми месяцев.
Тьюсди ковырялась в чипсах, выбрасывая кусочки картошки один за другим в кучу на краю тарелки. Ее руку покрывали веснушки.
— Что ты делаешь? — спросил Сэмуэль.
— Я не особо голодна, так что съем только самые лучшие кусочки.
Внимание Сэмуэля привлекло движение за окном. По улице проехала группа велосипедистов. Все — старики, среди них не нашлось ни одного моложе семидесяти, а некоторые выглядели лет на девяносто. Их лица, словно покрытые сухим пергаментом, выглядели неуместно под гладкими шлемами.
— Почему мы? — спросила Тьюсди. — Почему ты думаешь, что количество несчастных случаев сократится, если мы будем вместе?
— Оно не сократится. Это все чушь.
— А если правда?
– Обычно Сэмуэль досиживал до конца титров, чтобы получить полный спектр впечатлений от похода в кино, но Тьюсди вскочила почти сразу после того, как зажегся свет. Сэмуэль замешкался.
— Ну, что ты об этом думаешь? — спросила она.
— Не ожидал, что мне это настолько понравится, — ответил Сэмуэль. — Сюжет развивался медленно, а я обычно теряю нить в таких случаях. — Кто-то уронил в проходе пакет попкорна. Сейчас, когда они шли к выходу, этот попкорн хрустел под ногами. — Я с осторожностью отношусь к фильмам, которые называют «эпическими сагами», а если кто-нибудь из актеров к тому же одет в припудренный парик, я бегу от такой картины, как от чумы.
Тьюсди запрокинула голову и расхохоталась настолько громко, что окружающие стали оборачиваться. Сэмуэль хотел бы научиться так смеяться. Когда он последний раз действительно хохотал, безудержно и от всей души?
— Расскажи мне еще что-нибудь о себе, — попросила Тьюсди, когда они вышли на тротуар и оказались под фонарем, вычерчивавшим круг света во тьме. — Я знаю, что ты ушедший на пенсию профессор философии и живешь в квартире возле парка Уилмингтона.
Сэмуэль пожал плечами.
— Дай подумать… Ну, я люблю рисовать, у меня есть старый пес по имени Рили, и я работаю Санта Клаусом в универмаге Мейси каждое Рождество.
— Нет, ты не работаешь Санта Клаусом.
— Да, ты права, не работаю.
— Значит, не женился? — спросила Тьюсди.
— Иными словами, что во мне
— Я не собиралась тебя критиковать. Это был просто вопрос.
— Прости. Я всегда начинаю защищаться, когда речь заходит об этом. Как будто вся твоя жизнь — одна сплошная неудача, если ты не женился и не завел детей. А я не хочу детей. Женщины говорят: мужчины, не желающие заводить детей, незрелые, — но они утверждают это не потому, что подобные мужчины неспособны на здоровые отношения, а потому, что они не делают того, чего хотят женщины.
— М-да, похоже, ты и правда начинаешь защищаться. Давай сменим тему. Какие были твои первые слова?
— В смысле, когда я был ребенком? Понятия не имею.
— Позор! Может, твоя сестра знает? Это важно. — Они дошли до ее машины. Сэмуэль чувствовал себя напряженно, ощущая неловкость от своего пребывания на свидании с девушкой, которую он на самом деле совсем не знал. Он засунул руки в тесные передние карманы джинсов.
— Увидимся, Тьюсди.
Она расхохоталась. Он понял двойной смысл фразы и усмехнулся.Он тоже попытался рассмеяться, но у него ничего не вышло.
— Сквер был на удивление пуст, не считая старушки, выгуливавшей шпица. Когда Сэмуэль был моложе, он редко замечал стариков. А теперь он чаще игнорировал молодежь. Ему нравились скверы в центре города — то, как они разделяли пейзаж на части, образуя идеальный сплав города и природы, суеты и покоя. По скверу кружила запряженная лошадью повозка, наполненная туристами. Цоканье копыт гармонировало с низким жужжанием автомобилей, которые оказались вынуждены ползти за повозкой. Все это идеально.
Сэмуэль был опустошен, город заполнял его.
— Хороший денек, — сказал доктор Берри. Сэмуэль повернулся, и на его губах мелькнула улыбка.
— Безусловно. Присаживайся, — Берри обосновался на другом конце зеленой скамейки.
— Ну? — спросил Сэмуэль.
— Ты же веришь в числа, не так ли? Вот твои числа, — доктор Берри расстелил распечатки на скамейке так, чтобы Сэмуэль мог их прочесть. — Здесь статистика по автокатастрофам и вызовам «скорой помощи», связанным с различными несчастными случаями: газонокосилками, столовыми ножами, скейтбордами, и так далее с полудня до пяти часов вечера ежедневно, — он провел пальцем по одной из коло нок. — Вот понедельник, когда вы с Тьюсди обедали вместе. А вот вторник, когда вы не встретились…
Он прошелся по всей неделе. Закономерность трудно было не заметить. На самом деле закономерность была практически идеальна.
— Этого не может быть, — сказал Сэмуэль. Его щека дрогнула. — Нет. Ерунда.
Берри поднял руки и пожал плечами.
— Иди и сам проверь данные! Звони в больницы, звони в полицейские участки. Мы собирали эту информацию вслепую, то есть человек, который собирал все эти числа, не знал, что ты и Тьюсди…
— Спасибо, я осведомлен, что такое слепой метод проведения эксперимента, — сердце Сэмуэля билось настолько часто, что у него заболела грудь. Он хотел встать со скамейки, но не был уверен, что ноги его выдержат. — Как ты это объяснишь? — он уставился на кирпич, который кто-то выковырял из мостовой. Сэмуэль больше не желал смотреть на распечатки.