Журнал Наш Современник 2007 #7
Шрифт:
Меня завели в какой-то кабинет. Из-за стола встал капитан, представился. Будем, сказал, составлять протокол об административном нарушении.
– Основание?
– спросил я.
– Вот постановление гордумы, подписанное мэром города. Читайте, - сунул он мне папку с документами.
Я прочел. Да, они правы. Прежде чем проводить пикетирование, надо за десять суток дать уведомление в городскую управу.
…Подписав протокол, я вышел на улицу уже через дежурную часть. Навстречу мне спешил адвокат Юрий Карлович.
– Моя помощь нужна?
– спросил он.
–
– Все в вашем городе не как у людей, - проворчал адвокат.
– У нас, в Питере, не надо для пикетов никакого уведомления. Ну ладно, не это сейчас самое главное…
– А что? Что же вы молчите, Юрий Карлович?
– Оправдали, - сказал он совсем как-то буднично, без всяких эмоций в голосе и на лице.
– Обоих?
– Конечно, куда они денутся.
– Что же вы молчали, Юрий Карлович!
– отстранив его, я понесся, полетел, как молодой, в сторону суда.
…Пикетчики, свернув транспаранты, расходились. На крыльце суда в окружении телекамер улыбались Рома Осетров и Рома Бухавец.
– Судья велел подсудимым встать, - услышал я, протиснувшись поближе, рокочущий голос Бухавца.
– Не успели мы с Ромкой подняться, как вскочил в своей клетке этот хер, суперагент…
– Ну и чё?
– не понял щекастый парнишка из местного телеканала.
– Чирей на плечо. Не врубился еще? Он же потерпевшим на процессе числился.
Все расхохотались. Меня сзади кто-то тронул за плечо. Я обернулся - капитан Осокин. "Мне два года условно присудили, - сказал он.
– Но все равно спасибо, Сергей Михайлович". "Могло быть хуже, капитан", - пожал я ему руку. "Уже не капитан", - улыбнулся он.
Бухавец между тем продолжал витийствовать, почувствовав себя телезвездой.
– Чего тебе сейчас более всего хотелось бы?
– не унимался щекастик.
– Напиться, - важно сказал Бухавец.
– Надеюсь, шеф поляну нам с Ромкой уже накрыл.
"Я вам накрою. Я вам так накрою!" - проворчал я, выбираясь с блаженной улыбкой на лице из толпы.
4 июня.
Я взял с собой в аэропорт свежую прессу. В машине просмотрел ее. Почти все федеральные газеты сообщили, что на Урале вынесен оправдательный приговор журналистам областной независимой газеты, обвиненным в разглашении государственной тайны. Московские телеканалы дали эту информацию еще вчера вечером в новостных программах. Местные телевизионщики (зря старался щекастик) промолчали.
Передал газеты Юрию Карловичу:
– Вот видите, Москва сообщает, наши молчат.
– Да, вам здесь не позавидуешь, - сказал он, протирая очки. "Алик, собака!
– ругнулся я про себя.
– Твоя, блин, работа!"
В аэропорту времени продолжить разговор уже не было - шла регистрация на московский рейс.
– Интересно поработали, - пожал на прощание руку Юрий Карлович.
– Но расслабляться не будем - кожей чувствую, что они подадут апелляцию в Верховный суд.
– А как же? Конечно, подадим, - раздался за спиной знакомый голос. Я обернулся - подполковник Немцов собственной
– О, какая встреча!
– изобразил я радостное изумление.
– С вас еще не сняли погоны, Петр Николаевич?
– Сергей Михайлович, успокойтесь, - остановил меня Шнитке.
– Ненависть победителей сглаживает вину побежденных.
– Рано радуетесь. Мы еще поборемся, господа!
– задергался глаз у Немцова.
– Нисколько не сомневаюсь. Счастливого полета, - сказал я ему, а про себя подумал, что самое страшное в фанатиках - это их искренность.
5 июня.
Глаза отца по-детски засветились от радости.
– А, "Совраску" принес! Молодец!
– похвалил он меня.
– Вот сейчас кроссворд доотгадываю и чтением займусь.
– Ну, теперь на весь день засядет, - сказала мама.
– И то занятие, - заступился я за отца.
– Пусть.
– Не говори. Глаза только портить. Я вот сама слепну не по дням, а по часам. Еще в больнице, когда с ногой лежала, заметила. А теперь левым глазом почти ничего не вижу.
– Что же ты столько молчала, мама?
– У тебя и без меня неприятностей хватает. Теперь-то хоть они отстанут?
– Не знаю.
– Вот и я со своими болячками под ногами путаюсь. Вы, ребята, уж простите меня, что навязалась на ваши головы…
– Заканчивай, мам, чтоб больше не слышал!
Она как-то вмиг лицом повеселела. Заковыляла, громыхая клюкой, на кухню ставить чайник.
"Господи, - подумал я, - и ради чего мы, люди, друг друга так мучаем? Боремся, воюем, ненавидим… Ради чего? Жизнь все время отвлекает нас на эти пустяки, и мы даже не успеваем заметить, как она проходит".
– Шесть букв, вторая "у", - подал голос отец, - участь, доля, жизненный путь…
– Не знаю.
– А ты подумай.
– Может, судьба?
– Судьба? Гм, точно - судьба. Судьба, брат, злодейка! Вместо послесловия
Маме сделали операцию - вставили искусственный хрусталик. Теперь она читает нашу газету от корки до корки, пристрастилась также к женским детективам. Отцу мы изредка покупаем "Совраску". Начитавшись, он ругает америкашек, олигархов и монетизацию, а мать ругает перекрасившихся коммунистов, ставших олигархами. Так и живут.
Осенью состоялось заседание Верховного суда. Приговор областного суда оставили в силе. Сразу же позвонил из Москвы адвокат Юрий Карлович. "Впервые за много лет, - сказал он, - я поверил в нашу судебную систему".
Маринка родила Роме Осетрову дочь. Теперь он в нашей газете уже не работает - пригласили в богатое московское издание. "Мне семью содержать", - сказал он на прощание, понурив голову. Иногда мы, очень редко, встречаемся.
Роман Бухавец тоже у нас не работает. Жаль, но вскоре после описанных событий он, почувствовав себя звездой первой величины, стал прогуливать, срывать задания. Пришлось мирно расстаться.
Губернатора назначили федеральным министром. Вместе с собой он взял