Журнал Наш Современник 2008 #9
Шрифт:
– Была я в Испании. Коррида. Лицезрела быков. Мельче наших, глупее, нервные, в общем. Один оторвался, когда их гнали, вот я вам расскажу, два киоска снес и летит!
– Фантомас разбушевался, - вставил кто-то.
– А я поймала. Хоп за кольцо в ноздре, ему стало больно, он и пошел как теленок.
– Наша жизнь!
– выступил Аркаша.
– Стихи свои. Других не держим:
Ты, Россия моя, золотые края.
И была Россия, Святая Русь, а теперь какая грусть. Раньше были мы свободны и не были голодны. Большевики пришли. Зазря не послушали мы
Потому что пришла перестройка, а это одна помойка.
– Это ты уже сто раз читал, - махнула рукой женщина.
– Ты плюй на политику, лирику рвани, лирику.
– Прочесть?
– спросил меня Аркаша. И предварил: - Это критика:
У меня выбор был большой, зачем женился я на ёй?
Оказалась такая скважина, ревнует ко всем и к каждому.
Сочиняет такие страсти, что не знаешь, куда скласти.
От удивления я кричу, больше с такой женой жить не хочу.
Не работаю нигде и денег не имею,
Хожу-брожу по селу да вино пить умею.
Собутыльники, видимо, и это знали. Смотрели на автора иронически и даже насмешливо. Но ждали моей оценки.
Я спрятался за формулу, уже испытанную временем:
– Не знаю, как тут насчет поэзии, но насчет политики всё правильно. Только зачем ты женился на ёй?
Но дискуссия не завязалась, ибо за нами прибежали из магазина. Наши посланники, скульптор и оборонщик, отличились. Обменяв ассигнации на желанное лекарство, они тут же приняли его. Так как принимали не из стаканов, а лили в себя прямо из горла, то неосторожно перелишили и рухнули, не отходя от прилавка. Аркаша послал ещё держащихся на ногах выручать своих, а остальных стал немилосердно выталкивать.
– На свободу с чистой совестью! Ночевать у них есть где!
– уверял он меня.
– А замёрзнут - так и надо. Это не люди уже, это накипь, это пена. Надо от них Россию очищать. Это мне так умные люди втолковали. Оставить соль земли. Да и мороза уж такого, чтобы очень, нет. Я сколько раз в сугробе ночевал, живу же.
Хотя всё это новоселье, этот табачный дым, от которого болела голова, да и выпитое, действовали нежелательно, я все-таки воспротивился такому финалу. Хотя и хотел остаться один, хотел для начала изладить хотя бы полочку для книг, не думал же, что будут такие масштабы застолья. Придется терпеть.
Аркаша отгрёб ногами к порогу гремевшие пустые бутылки, налил всем и возгласил новый вариант здравицы:
– От пьянки не будет Россия во мгле, не хватит поскольку вина на земле!
– Аркаша выпил, крякнул и запел: "Маруся, раз, два, три, калина, чор-нявая дивчина, в саду ягоды брала". И стал даже маршировать на месте.
На втором куплете из магазина вернулись спасатели. Оборонщик уже снова держался на ногах и стал брякать граненым стаканом по бутылке:
– Команде пить чай!
И все воспрянули, услышав радостные звуки. Надо ли сообщать, что курение возобновилось с новой силой, надо ли говорить, что число пирующих увеличилось. Надо ли говорить, что интеллект,
– Ты, Лёва, не путай хрен с морковкой, антисемитизм с антииудаизмом. Мондиализм, масонство, космополитизм, они сами вызывают к жизни национализм, а потом обижаются.
Еще один небритый вставил свое, видимо, наболевшее:
– Я специалист по земле и злаковым и скажу так: хлеб с клеем не возьмут, а в искусстве терпят примеси.
– Сиди, Вася.
Тут Людмила досадливо дернула плечом:
– Опять про умное. Да ну вас! Я ушла.
– И ушла.
ЗАСТОЛЬНЫЕ КРИКИ
– Хозяин нужен!
– кричали за столом.
– Хозяин! И задницу доллару не лизать, а нефтяные рубли не на Абрамовичей тратить, а на народ. Всех русских в Россию вернуть! Кредиты давать на сто лет и безпроцентно.
– Ворьё на копание траншей! Подростков за курение и пьянку пороть! Телевизоры собрать, спрессовать и закопать! Вон, в Белоруссии, людей ценят, а не хапуг. Лукашенко, Фиделя Кастро и Уго Чавеса в президенты России! Хай будэ триумвират!
– А вот отгадай, что нужно, чтобы любое дело загубить, - спрашивал окончательно поправивший здоровье скульптор, - что? Надо всё время кричать: инновации, инновации, инновации. И каркать: мастер-класс, мастер-класс, мастер-класс. И заездить всех симпозиумами и чтениями.
Я соглашался и в свою очередь тоже выступал:
– Вот вы думаете, зачем я пришел в этот дом? Я от земли ушел, но к земле вернулся. Земля спасет. Земля!
– Отличный посыл!
– воспарял специалист по земле Вася.
– Не сразу, но запомнишь, я взят сюда не за красивые глаза, а за докторскую, уж я-то знаю, какие травы с какими не растут. Так же и зернобобовые. И времени тратить не надо, рядом сажать. Так же и люди, так ведь? У тебя сколько соток? Тридцать? Неважно. Я тебе устрою на них рай земной. А как от сорняков избавиться - это мой эксклюзив. Не гляди, что пью, гляди в будущее. Сорняки я стравливаю с сорняками, а полезное цветет, расцветает и процветает. Налей мне лично сам.
– Я налил ему треть стакана.
– Ещё, - попросил Вася.
– Подбавь… стоп! Теперь пить, кудри наклонять и плакать.
– До чего дошло!
– обращал на себя внимание мужчина в приличном пиджаке - Дошло до создания науки биоэтики. Этично ли отправить маму на прекращение жизни, то бишь на эвтаназию, этично ли послать жену на аборт и этично ли самоубийство, то бишь суицид. Это не выдумано мною тут, в этом месте, это уже в мире. Не хочу в такой мир!
– И не ходи. Тебя и не выпустят, - отвечали ему.
– Но мы успеем сказать, что наука ведет к гордыне. Пример? Письмо происшедших от обезьяны нобелевских лауреатов.
Для окурков оборонщик нашел подобающую пепельницу, приспособил ведро. Ведро тоже как будто курило, постоянно дымилось. Нашелся и садовод в застолье. Он говорил мне и всем, кто ещё мог слушать, что фруктовый сад выгоднее злаков. Легче содержать, а дохода плодовые деревья дают гораздо больше.
– Нет!
– кричал специалист по лошадям.
– Конь спасет, конь! Заведём сортовую конеферму. Вятскую породу возродим. Везёт как тягач, а когда надо, скачет. Земля же столько железа не выдержит, уже начинает стряхивать. Лошадка мохноногая торопится, бежит. Прибежит, спасет.