Журнал "проза сибири" № 1995 г.
Шрифт:
„Джазовая эпидемия", как назвал этот период советский композитор В.Я.Шебалин, коснулась всех уголков нашей страны. Рекламные тумбы и газеты после 1935 года пестрят словом „джаз". В канун нового 1936 года в Новосибирске джаз играют во всех шести (!) ресторанах Запсибторга, в здании гостиницы
Советов, в кафе-кондитерской, в Доме печатника, в здании Горсовета и в Дворце труда.
Периодически джаз игрался в ДК имени Сталина, в других клубах города, во всех крупных кинотеатрах. Городские власти поняли, что увлечение джазом это факт, мимо которого нельзя проходить равнодушно. В феврале 1936 года совершенно официально и даже при содействии Москвы из
В том же году создается Западно-Сибирский комитет по делам искусств, при котором существовал (в помещении Дома Красной армии) ОТДЕЛЬНЫЙ КОНЦЕРТНОЭСТРАДНЫЙ СЕКТОР. Данная контора всецело занималась координацией и цензурой эстрадных жанров и оркестров города.
„Они устраивали какие-то комиссии, тщательно проверяли программы. Это происходило каждые десять-пятнадцать дней, а председателем комиссии был в прошлом футболист, чекист, а теперь начальник по делам искусств..." — вспоминал Дорохов.
Не менее важным фактором для создания собственных местных музыкальных кадров явилось Открытие в эти годы музыкальных училищ в Новосибирске, Сталинске (Новокузнецк), Барнауле, Прокопьевске, Томске.
В марте 1936 года открылась фабрика гитар и банджо, выпускавшая поштучно 1200 инструментов в год (!). Складывается впечатление, что на каждом углу Новосибирска можно было услышать звуки банджо и гитар. Даже очень известные в те годы духовые оркестры профсоюза печатников п/р Мордуховского и обувной фабрики п/р Сметанина использовали в своих репертуарах пьесы Цфасмана, Дунаевского и Утесова.
Реакция прессы, профессиональной критики и идеологических структур на столь широкое распространение моды на джаз была неоднозначной.
С одной стороны, много хвалебного, часто незаслуженно хвалебного в адрес новой музыки (особенно связанной с советской и национальной музыкальной тематикой), с другой стороны — откровенное шельмование, весьма негативные статьи, рецензии, отзывы.
Разумеется, какая-то часть творческой интеллигенции и в те годы понимала несоответствие джаза, привнесенного с запада, базису национальной культуры и социальным идеалам советского общества и даже предлагала некую альтернативу. Например, Евгений Габрилович, будущий писатель и кинодраматург, игравший в первом джазе Валентина Парнаха на фортепиано (1922 год), писал в рецензии на выступления джаз-оркестров Цфасмана, Гейгнера и Вышинского (?!):
„Артист джазового оркестра ОБЯЗАН первоклассно технически владеть своим джазовым инструментом. Помимо того, он должен быть подлинным мастером самой разнообразной тембровой окраски звука. Одна и та же мелодия, переданная одним и тем же инструментом, выраженная одними и теми же нотами, но исполненная в самых разнообразных регистрах тембра, является нередко основой джазовой аранжировки... Мы только начинаем работу над джазом. Работа эта нелегкая. Мы должны не только полностью овладеть сложным его инструментальным искусством, но и создать свой собственный репертуар — наши песни, наши мелодии. И этот репертуар должен быть столь же обширен и разнообразен, сколь обширны и разнообразны исполнительские возможности джаз-оркестров..."
Подобные критические, здравомысленные и логические замечания о советском джазе той эпохи высказывали многие известные деятели
Большой знаток, прекрасный музыкант и руководитель джазового оркестра Георгий Ландсберг, прекрасно понимая, какая пропасть лежит между советскими и западными оркестрами, тем не менее писал, видимо, в угоду власти:
„Достижения западного джаза (если говорить о подлинном джазе, а не о польско-эмигрантском суррогате, насаждавшемся у нас с благословения коммерсантов из Граммпласттреста, оркестром Якова Скоморовского и польским „Хором Дана") представляют значительный интерес. И в этом смысле можно поприветствовать ознакомление широких масс Советского Союза с доброкачественными образцами западной джазовой музыки, выражающееся в выпуске джазовых граммофонных пластинок и приглашении на гастроли в СССР хороших европейских оркестров..."
Впрочем, Г.Ландсберг тут же обрушивает шквал критики в адрес многих оркестров, которые в те годы гастролировали в стране, таких, скажем, как оркестры Боби Астора (Германия), Холла Уинна и Бартона (Англия), „Вайнтрауб Синкопэйтсрс" (США), Гарри Роя (Англия) и Тэда Лыоиса (США).
„...В целом, — продолжал Г.Ландсберг, — приезжающие в СССР джазы стоят, если не говорить об отдельных исполнителях, музыкально не выше лучших советских оркестров, которые за последний год сильно подтянулись в смысле овладения высокой виртуозной джазовой техники. Конечно, нельзя отрицать значение личного общения с приезжающими в СССР западными джаз-оркестрами, однако лишь в том случае, если речь идет о действительно первоклассных оркестрах. В настоящее время проблема овладения джазовой формой не является основной для наших лучших оркестров. Сейчас, наряду с дальнейшим совершенствованием исполнительской техники, советские оркестры должны в первую очередь заняться вопросами репертуара, чтобы,включая в свои программы ценные образцы подлинно джазовой музыки, изгнать из нее дурно пахнущий суррогат, угождающий мещанским вкусам отдельной части нашего зрителя".
Вопросы репертуара стали камнем преткновения между энтузиастами и критиками джаза, которые, не вдаваясь в сущность музыки, а, скорее всего, даже не имея о ней никакого понятия, безоговорочно порицали все созданное Западом. Это длилось еще десятилетия, но создание советского джаза без основ и эстетики американского, разумеется, осталось розовой мечтой.
Конечно, столь профессиональной критики в новосибирской печати почти не было. Местный зритель продолжал наслаждаться rib-током гастролирующих бригад, большинство из которых действительно к джазу не имели ни малейшего отношения.
Иногда в город заруливали „таинственные" джазы — „Теа-Джаз“ А.Петрова с артистами Мосгосэстрады, Московский мюзик-холл, „всемирно известная певица" Нонна Алесеевна Полевая-Манфельд с репертуаром песен Америки и Западной Европы и аналогичная „звезда" Щедени-Валевская с набором „этнографических песен".
На ограниченный срок в город из фондов Росснабфильма поступают новые цветные (?) ленты Уолта Диснея „Кукарачча", „Три поросенка", „Забавные пингвины" и „Микки-дирижер", которые сопровождались музыкой больших американских оркестров. Музыка из этих фильмов моментально находит свое место в репертуаре джаза п/р Л.А.Зилинга, исполняющего свои пьесы перед сеансами в кинотеатре „Госкино".