Журнал "проза сибири" № 1995 г.
Шрифт:
Состав музыкантов в эти годы таков:
Павел Головачев — аккордеон, Леонтина Кузьминская — вокал, Иван Гапоненко и Сергей Сосновский — трубы, Леонид Волков — тромбон, Наталья Пустовойт — альт-саксофон, Илья Фелькер — тенор-саксофон, Борис Кротов — скрипка, Аркадий Гавилав — туба и Николай Макаров — ударные.
„Видите ли, так как эстрадных певиц в те времена никто не готовил, я больше склонялась к оперетте. Там было много танцевальной ритмичной музыки и это отвечало нашим интересам. Но все мы любили джаз, как понимали его в то время, и не случайно провели с ним семнадцать лет..." — вспоминала позже Леонтина Карловна Кузьминская.
„В джаз я пришла еще при Липском, но мне больше запомнился состав Головачева. Оркестр играл и аккомпанировал
были и концерты, и целые музыкальные спектакли-монтажи, как их тогда называли. Это был большой концерт с певцами, хором, танцорами, акробатами, чечеточниками, и обязательно джазом. Летом мы почти каждый год выезжали в Карачи, Белокуриху и другие санатории и дома отдыха. Помню, в момент показа кинофильма „Ленин в Октябре" монтажный концерт перед сеансом занимал 40 минут, и нас с этой программой перебрасывали из одного кинотеатра в другой".
Действительно, афиша тех лет сообщает:
ПРОЛЕТКИНО
ЛЕНИН В ОКТЯБРЕ
в фойе вечером в исполнении джаз-оркестра
литературно-музыкальный монтаж,
посвященный В.И.Ленину
Это первый и последний случай, известный автору данных очерков, где имя Ленина связывается с джазом!
„Конечно, вне таких официальных праздников праздников мы старались играть наиболее популярные мелодии, в том числе и те, которые относили к джазу. Если это были наши советские мелодии, я часто сама писала клавир, а ребята переаранжировали его для оркестра. Готовые же оркестровки брали где придется — кто привозил, кто переписывал у приезжих гастролеров. Помню, был такой музыкант — Петренко, который снабжал все оркестры готовыми нотами. С американскими и зарубежными нотами было сложнее. К 1940 году сложилась ситуация, когда весь заграничный репертуар был запрещен. Даже мелодии из „Цыганского барона" были запрещены, так как Легар считался немцем. Была жесточайшая цензура. И музыканты играли только советских композиторов: Утесова, Дунаевского, Цфасмана, Скоморовского, Варламова..."
Оркестр кинотеатра „Юнгштурм" в 1938 году состоял из следующих музыкантов:
Владимир Фугенфиров — ударные и инспектор, Ванда Николаевна Пржевальская — вокал, Евгений Старков и Сергей Полянский — трубы, Леонид Захаров — тромбон, Андрей Непомнящих и Анатолий Бороздин — альт-саксофоны, Генрих Стель — тенор-сакс, Алексей Михайлов — скрипка, Виктор Патрушев — рояль, Леонид Панов— туба, Виктор Ларин — вокал.
„Мы играли в „Юнгштурме", — вспоминает В.К.Фугенфиров, — хотя год спустя я ушел к Головачеву. Это был очень хороший аккордеонист и пианист и отличный организатор, сумевший к концу 30-х собрать вокруг себя лучших музыкантов. С „юнгштурмовским оркестром" мы практиковали летние выезды в Бердский санаторий и курорт в Белокурихе. Играя в этих местах, мы создавали новые программы и к осени возвращались с новым репертуаром. Мы заключали договора с музыкантами и композиторами Москвы и Питера, обогащались новыми произведениями и публика на ура воспринимала все наши программы, что во многом обеспечивало план кинотеатров. Более того, тогда публика чаще ходила не кино смотреть, а послушать нас, посидеть в буфете, побеседовать. Фойе кинотеатров превращалось в подобие неких клубов...
А потом многих музыкантов арестовали и посадили. Так называемая „тройка НКВД" заседала по иронии судьбы в конторе музпроката, по улице Мичурина. Коморского одного из первых постигла эта участь, и музыкантов его оркестра практически всех арестовали. Так пропал и мой брат, который играл на трубе. Позже выяснилось, что все это было сделано директором кинотеатра „Роскино". Он же, скотина, и списки подавал..."
Наш первый исследователь и историограф советского джаза А.Н.Баташев в своей книге „Советский джаз" обходит вниманием столь важный и печальный факт из советской джазовой истории, как
Но это отдельная страница трагической истории...
Новосибирск активно участвовал в большевистских чистках и к концу 30-х годов ситуация с творческой интеллигенцией в городе мало чем отличалась от столичной.
Уже в 1938 году Областное отделение Госфилармонии провело официальную регистрацию и перепись всех новосибирских джазов, духовых оркестров, дирижеров и музыкантов, предупредив, что „не прошедшие регистрацию будут сниматься с работы".
Спустя сорок лет этот рецедив повторился в виде созданного в Новосибирске НОМА (Новосибирской организации музыкальных ансамблей), которая присвоила себе право ведать репертуарной политикой и устройством на работу. Это детище областного управления культуры оставило в воспоминаниях, музыкантов горькую поговорку —
„Горе от НОМА!"
Репертуаром в те годы ведала облфилармония. Оттуда исходил (по указке из центра) запрет на исполнение произведений иностранных авторов. Та же Облфилармония контролировала программы, распределяла музыкантов по ресторанам (с ведома торговых организаций), по клубам, паркам отдыха, танцплощадкам, подыскивало им работу на парадах, праздниках, банкетах и даже на похоронах.
Сейчас, ретроспективно рассматривая наше советское прошлое, лишний раз убеждаешься, что музыканты, игравшие веселую, невинную, абсолютно аполитичную и занимательную афро-американскую музыку, за всю свою историю вплоть до 80-х годов были и оставались не более чем „придворными лакеями", и свободно могли играть только для себя и своих друзей.
В 1939 году в городе открылся большой цирк-шапито. До этого в основном существовали маленькие передвижные цирковые группы, растягивающие свои шатры в разных точках города, чаще всего на Центральном рынке. Цирк-шапито располагался напротив театра „Красный факел", рядом с клубом имени Сталина. В этом цирке был и стационарный оркестр, куда многих музыкантов брали на сезон. Практически все сильные музыканты города переиграли в оркестре цирка. Во-первых, здесь были более высокие заработки, во-вторых, никаких цензурных ограничений - под видом аккомпанемента к номерам можно было играть все. При этом надо было быть отличным музыкантом, читавшим ноты с листа, надо было уметь играть в оркестре, и при надобности соло.
Репертуар был самым разнообразным. На арену, в Сочетании с цирковыми программами, часто выходили звезды советской эстрады, да и местные оркестры часто просто играли для зрителей. Эта традиция сохранялась и до перестроечных времен. В 1973— 1983 годах, например, в Новосибирске, уже в новом стационарном здании цирка по улице Челюскинцев играли и репетировали практически все известные джазовые музыканты.
Первым оркестром, который играл в шапито, руководил А.В.Зуров, военный дирижер, в будущем руководитель показательного духового оркестра НКВД. Он собрал в оркестр наиболее крепких музыкантов. В военные годы и после войны эта традиция сохранялась.
В 1939 году были переименованы некоторые кинотеатры. „Пролеткино" стало кинотеатром „Октябрь", а „Роскино" — кинотеатром имени В.В.Маяковского. К рубежу 19391940 годов слово джаз таинственным образом и очень быстро стало исчезать из печати, хотя в среде музыкантов и слушателей все оркестры, что мало-мальски могли играть фокстрот, румбу и другие ритмичные танцы продолжали называться джазами. Официально ансамбли именуются оркестрами и каких-то хулительных статей в газетах не встречается. Более того, в 1939 году Трансжелдориздат выпустил сборник методических указаний „Как организовать железнодорожные ансамбли песни и пляски и джаз-оркестр" с весьма содержательной статьей о джазе профессора С.Бугуславского. Это было следствием известного, упоминавшегося выше приказа Л.М.Кагановича (Решение Политуправления Наркома путей сообщения от 25.11.1936 г.).