Журнал «Вокруг Света» №10 за 1980 год
Шрифт:
в) В Кении сможем запечатлеть пейзажи, интересных животных — также немаловажно,
г) Красное море отменяет Кению, но Кения не отменяет Красного моря. Останется лодка на плаву — а она наверняка останется, — пойдем из Кении куда угодно.
Дискутировали за едой Тур к столу не вышел, покорно скучал в хижине. Я явился к нему с новостями. Из двух точек зрения шеф выбрал и одобрил мою, заметив, что спорить-то пока рано. От Карачи мы не удалились пока что и на двести миль. Курс, который держим, равно
11.02.78. Без четверти десять вечера. Одеваюсь, бужу Германа. Звезд не видно, блеснула в тучах ущербная луна и скрылась.
Управлять сначала несложно, однако вскоре ветер усиливается и начинает накрапывать дождь. Посылаю Германа проверите все ли укрыто на кухне, и надеть непромокаемый костюм. Герман ушел и пропал.
Дождь уже не капает, а льет. Мой ветрозащитный костюм хоть выжимай. Герман, ты заснул?!
Наконец-то явился. Передаю ему румпель, а сам бегу переодеваться.
Ливень хлестал, когда я вернулся. Герман фыркал и отдувался, как морж. Засвистели снасти — значит, ветер штормовой. Рулевое весло заскрипело в набухших веревках.
Господи, что за ночка! Руль скрежещет. Лодка тяжело уходит вправо, затем, перевалив на 240°, срывается в запретные 270°, возвращай ее назад, но не дай уйти за 210° — слаломная гонка, бешеные качели. Море являет собой зрелище фантастическое, кажется, что оно горит. Причудливые светящиеся змеи на гребнях валов ползут на судно и разбиваются миллиардами искр. Гигантские тусклые пятна возникают в глубине, меняют форму, мерцают, движутся. Шлепанье, ворчанье, урчанье — «Тигрис» ворочается, как кит.
Я держу руку на румпеле: 240°, 250°, 270°... — пора! Жму рукоятку, и вдруг она проваливается, как в воздушную яму. Ветер изменил направление...
Взгляд на компас — стремительно катимся к 210°. Рукоятка свернута до отказа — бесполезно! 200°, 195°, 190°... Бегу к страховочному веслу, налегаю: 180°, 175°...
— Все наверх! Парус вниз! Парус ползет не вниз, а вперед и вправо, сейчас он вырвется, улетит. Страшный треск!
— Рей?!
Нет, обломилась верхушка мачты, самый кончик, стеньга, трехметровый кусок.
Грот мечется перед лодкой, как сумасшедший непогашенный парашют. Кое-как прижимаем его к борту, комкаем, втаскиваем на крышу хижины. Все это в кромешной тьме.
Бросили плавучий якорь. Приладили на форштаг брезентовое подобие аварийного стакселя. Сели и пригорюнились. Теперь мы беспомощны до утра.
12.02.78. Тур кивнул на мою тетрадку:
— Не забудь записать — вчера полночи сражались за 210°, мучились, сломали мачту, а на рассвете, когда никого не было на мостике и лодка дрейфовала, компас показывал точно 210°.
Да, смешно, но именно таков океан, и неизвестно, что он преподнесет
В данную минуту океан тих. И молчалив. И бескраен. Ни самолета в небе, ни корабля на горизонте, мир состоит из воды, и мы в его центре. Занялись ремонтом — освободили стеньгу из путаницы канатов, опустили на палубу и увидели вблизи хозяйство верхолаза Нормана: блоки, скобы, коуши, подъемные устройства грота и топселя.
Блоки снимем с обломка и переставим на здоровую часть мачты, поменяем на рее парус — вместо основного привяжем запасной. Глаза боятся — руки делают.
За трапезой, мудрые и могущественные, мы решали судьбу мыши. На борту обнаружилась мышь, Эйч-Пи уверяет, что встретился с ней нос к носу и уже смастерил было на ее погибель мышеловку. Однако Тур очень серьезно вынес мышке оправдательный вердикт: она нужна и полезна, так как подъедает за нами крошки, а тростник и веревки наверняка по сытости не грызет. Кто-то спросил: «Что же она пьет?» После долгой дискуссии решили, что мышка пьет росу.
Приятно с высоты своего величия даровать благо.
Подобно персонажу «Маленького принца», мы следим за тем, чтобы наша крошечная планетка, утлый наш, отсыревший насквозь «микрокосм» содержался в разумном порядке. Обметаем его вениками, заботимся о нем — всякий на свой лад.
13.02.78. Вдали показалась странная алая полоса. Она медленно приближалась. Запахло гнилью.
В воде, зачерпнутой с борта, плавали красновато-оранжевые частички.
— Мертвый планктон, — определил Тур. — Гибнет и от природных причин, однако чаще от загрязнения.
Мы плыли словно в море крови. На рули, на корпус налипали нефтяные комки — точно такие же, что наблюдались в экспедиции «Ра».
14.02.78. Норман без конца вызывает Бахрейн. Удивительна особенность рации, предоставленной нам Би-би-си. Прием устойчив, обратная связь отсутствует. В каком-то смысле это символично. Мир жужжит нам в уши о вооруженных конфликтах, о расовой розни, мы всем своим лодочным бытием протестуем, взываем, декларируем, доказываем жизненность идей сосуществования — и как в вату.
О нас в эфире самые немыслимые враки. Болтают, например, что «Тигрис» переломлен пополам (шутка Тура: «Наверное, газета со снимком «Тигриса» была сложена пополам»). И ни слова о научной программе о сплоченности экипажа, об антивоенном пафосе путешествия.
Ветер хороший, ровный, видимо, поймали муссон, вернее, он поймал нас. Правим 180° на юг. Идем под запасным гротом и восстанавливаем мачту.
Высверлили из гнезда остаток сломанной стеньги, сняли с гнезда пластилиновый слепок. Стесываем по нему конец обломка, чтобы посадить его на клей. На лице каждого выражение: «Какие мы молодцы!..»