Журнал «Вокруг Света» №11 за 1973 год
Шрифт:
Кто может вспомнить клиента, который много месяцев назад перечислил на свой счет семьсот пятьдесят крон? Никто!
И вот Мартин Бек сидит у себя дома и пьет чай из «мемориальной» кружки.
Мартин Бек опять был не в своей тарелке. Опять душа не на месте, опять муторно, но теперь это отчасти объяснялось тем, что он никак не мог выкинуть из головы служебные дела.
Свярд. Эта дурацкая запертая комната.
Таинственный вкладчик.
Вот именно: таинственный вкладчик. Кто он? Неужели все-таки сам Свярд?
Нет. Трудно
Да и трудно представить, чтобы обыкновенный складской рабочий додумался завести чековый счет в банке.
Нет, деньги перечислял кто-то другой. По-видимому, мужчина — очень уж сомнительно, чтобы в банк пришла женщина, назвалась Карлом Эдвином Свярдом и сказала, что хочет перечислить семьсот пятьдесят крон на свой чековый счет.
И вообще: с какой стати кто-то слал Свярду деньги?
Этот вопрос пока что повисал в воздухе.
Кроме того, есть еще одна непонятная фигура.
Загадочный племянник.
Но невидимка номер один — человек, который то ли в апреле, то ли в начале мая ухитрился застрелить Свярда, хотя тот забаррикадировался, как в крепости, в запертой комнате.
А может быть, эти трое неизвестных — на самом деле одно лицо? Вкладчик, племянник, убийца?
Да, есть над чем поломать голову.
Мартин Бек поставил кружку и поглядел на часы. Быстро время пролетело — уже половина десятого. Идти куда-нибудь поздно. Да и куда бы он пошел?
Мартин Бек поставил пластинку с Бахом и включил проигрыватель. Потом лег в постель.
Если отвлечься от всех пробелов и вопросительных знаков, можно составить версию. Племянник, вкладчик и убийца — один человек. Свярд занимался умеренным шантажом и шесть лет принуждал этого человека платить ему семьсот пятьдесят крон в месяц, однако из-за болезненной скупости ничего не тратил. Его жертва продолжала платить год за годом, пока не лопнуло терпение.
Представить себе Свярда в роли шантажиста не так уж трудно. Но у шантажиста должны быть какие-то козыри против того, у кого он вымогает деньги.
Шантажист должен располагать какой-то информацией.
Где мог складской рабочий добыть такую информацию?
Там, где он работал. Или там, где жил.
Насколько известно, Свярд, в общем-то, больше нигде и не бывал. Только дома и на работе.
Но в июне 1966 года Свярд оставил работу. За два месяца до этого на его счет поступил первый взнос.
Значит, началось все больше шести лет назад. А чем занимался Свярд после этого?
Когда Мартин Бек проснулся, пластинка все еще крутилась. Может быть, ему что-то и приснилось, но память ничего не сохранила.
Среда, новый рабочий день, и совершенно ясно, с чего он должен начаться. С прогулки.
Он решил побродить по набережным. Сперва — по Корабельной, потом, перейдя через Слюссен, свернуть на восток
Он всегда любил эту часть Стокгольма. Особенно в детстве, когда у причалов стояли пароходы с товарами из дальних стран. Теперь редко увидишь настоящие океанские пароходы, их заменили паромы для любителей выпивки с островов. Хороша замена... И вымирает старая гвардия докеров и моряков, без которых порт совсем не тот.
Сегодня Мартин Бек получал удовольствие от прогулки, шагал быстро, целеустремленно, думая о своем.
Эти упорные слухи о предстоящем повышении... Вот уж некстати. Мартин Бек пуще всего на свете боялся такой должности, которая прикует его к письменному столу. Он всегда предпочитал работать, как говорится, на объекте, дорожил возможностью приходить и уходить когда заблагорассудится.
Мысль о большом кабинете — длинный стол, две картины на стенах (подлинники), вращающийся стул, кресла для посетителей, уголок для пишущей машинки, личный секретарь — эта мысль сегодня страшила его куда больше, чем неделю назад. В конце концов, может быть, не все равно, как сложится его жизнь в дальнейшем...
Полчаса быстрого хода — и вот он у цели.
Старый пакгауз был явно обречен на снос, он не предназначался для контейнерных перевозок и вообще не отвечал современным требованиям.
Ничего похожего на кипучую деятельность... Закуток заведующего складом пуст, стекла, через которые высокое начальство некогда наблюдало за работой, пыльные. Одно и вовсе разбито. Календарь на стене — двухлетней давности.
Рядом с горкой штучного груза стоял электропогрузчик, а позади него Мартин Бек увидел двух рабочих, один был в оранжевом комбинезоне, другой в сером халате. Первый — совсем молодой, другому можно было на вид дать все семьдесят. Они сидели на пластиковых канистрах, между ними стоял опрокинутый ящик. Младший покуривал, читая вечернюю газету.
Рабочие безучастно посмотрели на Мартина Бека; правда, младший выплюнул окурок и растер его каблуком.
— Курить в пакгаузе, — покачал головой старший. — Да знаешь, что тебе за это было бы...
— ...раньше, — кисло договорил за него младший. — Так ведь то раньше, а мы живем теперь, или ты этого до сих пор не усек, старый хрыч?
Он повернулся к Мартину Беку:
— А вам что тут надо? Посторонним вход воспрещен. Вон и на двери написано. Может, вы читать не умеете?
Мартин Бек вытащил бумажник и показал удостоверение.
— Легавый, — процедил младший.
Старик ничего не сказал, но уставился в землю и отхаркался, словно для плевка.
— Вы здесь давно работаете?
— Семь дней, — сказал младший. — И завтра конец, уж лучше вернусь на грузовой автовокзал. А вам зачем?
Не дождавшись ответа, парень добавил:
— Здесь скоро вообще всему конец. А дед вот помнит еще времена, когда в этой чертовой развалюхе вкалывали двадцать пять работяг и два десятника покрикивали. Он мне об этом раз двести толковал.