Журнал «Вокруг Света» №11 за 1973 год
Шрифт:
Но власть без богатства ничто. Кассапа слышал о несметных, потаенно укрытых сокровищах отца. И Кассапа решил пытками выведать у отца тайну сокровищ. Он требует указать место, где они спрятаны. И отец отвечает: «В водах Калавевы».
...Оно сохранилось до наших дней, Калавева — огромное водохранилище, построенное Дхатусеной. Обрамленное тропической растительностью, Калавева разумно поднято древними ирригаторами над окрестными селениями, огородами и полями — щедрая чаша, вот уже пятнадцать веков дарующая живительную влагу...
Довольный Кассапа велит Мугаре везти пленного Дхатусену
Вот она, спокойная гладь Калавевы. Постаревший от горя Дхатусена выпрямился. В воде отражались облака, плывущие по синему небу, ствол к стволу впившиеся корнями в берега густые деревья и пышная поросль бамбука. Царь зачерпнул обеими руками воду: «Вот оно, мое сокровище!»
Не этого ожидал алчный Кассапа. Мнились ему груды золотых слитков, бесчисленных монет и украшений, радужный блеск самоцветов... Рассвирепевший Кассапа приказал тут же умертвить отца. Обнаженного Дхатусену замуровали в одну из стен дамбы.
Страшная весть дошла до Моггалланы, он поспешно бежит в Индию и начинает собирать войско, чтобы отомстить за отца.
Проходит одиннадцать лет.
Люди не простили отцеубийцу. Кассапа понимает, что, стоит только его брату вступить на землю острова, народ свергнет его. И тогда «слабый правитель», как нарекли Кассапу, опасаясь неизбежного возмездия, решил найти убежище на неприступной высоте гранитной скалы, что на двести метров взметнулась в самом центре острова. Он расчистил вокруг землю от лесов, окружил это место стеной и выстроил лестницу, входящую в пасть высеченной в скале скульптуры льва. С тех пор эта скала получила имя Сигирия — горло льва. А на плоской вершине построил Кассапа дворец, куда собрал все свои драгоценности. Верные слуги нового правителя и приближенные его поселились вокруг.
...С одной стороны скала напоминает колоссальный плоский гриб, осевший на один бок, с другой — тушу какого-то спящего животного. На плоской вершине еще сохранились следы царского дворца — остатки каменного фундамента, широкие лестницы, местами поросшие травой, облицованные камнем и уже кое-где просевшие прямоугольники бывших царских бассейнов, теперь уже просто каменные ямы, поросшие корявым кустарником...
Стоя на этой высоте, ощущаешь беспокойное чувство оторванности от земли и людей... Постоянный ветер носит с места на место хрусткий песок и сыплет его в пропасть. Голо. Одиноко. Неуютно. А в непостижимой дали — застывшая синева гор...
Кассапа и здесь не чувствовал себя спокойно, неомраченные сновидения — высшая благодать богов — покинули его. По ночам придворные танцовщицы под удары бубнов и звуки флейт услаждали царя. А с восходом солнца шел Кассапа к северной стене и часами недвижно стоял там, подозрительно вглядываясь в даль топкой долины, в гущу зарослей окрестных джунглей... И ждал. Смутное чувство обреченности приводило его в ярость. В такие минуты он, пренебрегая даже навечно поселившимся в нем страхом, спускался в долины и в сопровождении телохранителей бродил между крепостными валами, обходил загоны боевых слонов.
Однажды
...Кассапа вновь обошел глубокие заградительные рвы, заполненные водой, неприступные каменные стены, несколько раз опоясавшие подножие крепости, где в гранитных нишах, слившись со скалой, притаились дозорные... «Все равно Моггаллане меня не достать», — решил Кассапа.
И мастерам-художникам было приказано вновь браться за работу и продолжать роспись кадапатпавуры — зеркально-гладкой стены, предназначенной для фресок, каких еще не было. Этими фресками Кассапа словно хотел вымолить прощения у богов за страшный грех своей жизни.
...Знаменитые фрески с изображением сигирийских красавиц — апсар, еще частично сохранившиеся, являются одной из неразгаданных и великих тайн творения искусства древности. Подсвеченные отраженным солнцем, они как бы парят в облаках над пропастью уже свыше пятнадцати веков — живые и прекрасные в своей наготе.
Сияющие тела их подобны луне...
Странницы на холодном ветру.
Не сдует ли их он?
Нет, он их удерживает там,
Где они рождены.
Эти слова были начертаны кем-то на стене примерно в VII—XI веках.
Говорят, что в штукатурную основу и краски, изготовленные особым способом, входили яичный белок, известь, дикий мед.
Но в каких пропорциях? Это тайна и по сей день...
Настал день, когда Моггаллана высадился на родную землю. В одну из ночей его войско подошло к Сигирии и стало неподалеку от крепости.
Кассапа спустился по каменной лесенке к краю бассейна.
Исколотое звездами небо отражалось в воде. О чем говорило оно? Что затаило?
Усиливались дозоры, были подняты веревочные лестницы. Сигирия готовилась к осаде...
Кассапа видел сверху отдаленные огни, подобные искрам светлячков в темноте, они приглушенно мелькали в гуще зарослей. Ночь. Что сулит она ему, дрогнувшему душой? Сомнения, страх и снова сомнения... Кассапа понимает, что не готов к бою. И он не примет его. Он останется наверху, застыв, как эта вода.
Много раз рождался день и наступала ночь, высеивая звезды над зеленым ковром долины. Никому не ведомо, сколько это продолжалось. Но вот однажды младший брат очень уж оскорбил старшего, назвав его трусом в своем открытом послании через гонца. Обидные слова были четко вдавлены медным стилом на гладком листе из священного дерева ойя.
И, забыв страх, Кассапа бросил на врага свое войско... Небо огласилось шумом сражения, ревом боевых слонов и посвистом стрел. На боевом слоне Кассапа ищет Моггаллану, чтобы скрестить с ним оружие, но попадает в болото. Кассапа поворачивает слона назад... А воины Кассапы принимают этот маневр за сигнал к отступлению — бегут с поля сражения.