Журнал «Вокруг Света» №12 за 1980 год
Шрифт:
— Понимаете, обязанности техника практически везде одинаковы. А для становления молодого специалиста как изыскателя нужна не только практика, но и своеобразный скачок в его собственном сознании, — неторопливо рассуждал, беседуя с нами, Гришин. — Для меня таким импульсом, с которого, собственно, следует вести отсчет моего становления как геолога, была самостоятельная работа, выполненная в партии Глеба Ивановича Богомолова под руководством старшего геолога Владимира Ивановича Плясунова. Три года я на Водораздельном, в минувшем сезоне был начальником поискового отряда и, честное слово, сроднился с этими местами. Очень хочется, чтобы прогнозные оценки оправдались. Новый горно-обогатительный комбинат, который здесь возникнет, станет памятником первопроходцам
— У нас сейчас горячие будни, — продолжал Гришин. — Укатать зимник, забросить грузы, перевезти буровые станки, подготовить все необходимое для детальной и планомерной разведки, построить жилье. К концу пятилетки надо охарактеризовать запасы Верхне-Чантальского оловорудного района. Костяк партии уже подобрался. Думаю, что справимся...
Водораздельный находится высоко в горах в сильно пересеченной местности. Машинам туда не добраться. Вот почему главная перевалочная база партии будет располагаться в пяти километрах от стана геологоразведчиков. Место выбрано удачно. Оно очень живописно: рядом полноводная река, много кустарника, вокруг простор, ширь, раздолье...
Подъезжаем к будущей базе почти одновременно с колонной. Не мешкая, включаемся в разгрузочные работы. Солярка сливается в емкости, бочки с бензином укладываются штабелями, поодаль сгружаются пиломатериалы, растет на глазах гора угля...
Через несколько часов нам предстоит обратный четырехсоткилометровый путь по зимнику.
Дмитрий Власов, Александр Шаров
Пальмовый дом
В тени гопурама
Сахарная голова храма Капалисвара манила уже издали, когда автобус, свернув от Бенгальского залива направо с Марина Драйв, въехал в старейший район Мадраса. В узких, путаных улочках Майлапура следы отшумевших столетий ощущались и на стертых плитах тротуаров; и на резьбе по камню, прятавшейся за листвой деревьев в маленьких двориках; и на украшениях потемневших от времени домов. Сквозь верхушки пальм в ярко-синем небе снова выглянул белоснежной трапецией гопурам, словно вырезанный из слоновой кости.
...Мы медленно продвигаемся под навесом из пальмовых листьев, ведущим ко входу в храм, сквозь строй торговцев. Предлагаются амулеты от разных напастей и злых сил, разноцветные женские браслеты для рук и ног, серьги для носа, фигурки слонов, вырезанные из розового дерева, и — из кости и бронзы — кобры. А вот они собственной персоной: перед нами — легким частоколом из плетеных корзин дрессировщиков — выросли кобры, предостерегающе раздувая свои капюшоны. Стараясь не прислушиваться к их тонкому свисту, боком протискиваемся вперед, а в голове невольно проносятся мысли о смертоносности яда этой опасной змеи — от укуса ее ежегодно гибнут в стране сотни людей. Против укуса королевской кобры бессильна сыворотка (очень большая доза яда), а черношеяя кобра может даже выплюнуть яд на несколько метров.
Внезапно на нашем пути возник невысокий седой человек Мы даже отшатнулись — его смуглый торс обвивала пестрая лента, а над плечом раскачивалась чуткая головка змеи, быстро выбрасывающей раздвоенный язычок Мужчина нагнулся и взял на руки девочку. Когда гладкие и холодные кольца скользнули к голому тельцу ребенка, очевидно, дочки дрессировщика, стало как-то не по себе.
Толпа заволновалась, мальчишки загалдели и кинулись
Прежде всего, конечно, в глаза бросалась серая ушастая громада слона. Опасливо передвигаясь в толпе, он точно подхватывал хоботом любые подачки — ни разу не уронив, — будь то мелкая монетка-пайса или кусок сахара. Монеты он препровождал на верхний этаж погонщику, а лакомства отправлял себе в рот. Индийцы рассказывали, что лучше всех понимают слонов и управляют ими маленькие люди из горного племени курумба. Издавна в этом племени передается по наследству искусство дрессировки умных животных, незаменимых помощников в любом тяжелом труде. Стоит посмотреть, как ловко слон обдирает хоботом листья с веток, наступив на них ногой; как мастерски перетаскивает неимоверно тяжелые стволы деревьев; как бережно относится к человеку, аккуратно отставляя в сторону попавшихся на дороге детишек.
Но важно выступавший слон во главе процессии совсем был непохож на рабочего собрата. Его голова и хобот были раскрашены в разные цвета, бивни позолочены, а на лбу сиял медный знак. Выше бархатной попоны и свисавших по бокам разноцветных полосок ткани, ближе к голове, разместился погонщик Он услужливо подносил к хоботу ветки из большой зеленой охапки, привязанной к шее слона. Разукрашенное животное снисходительно принимало все почести и заботы, как и полагается настоящему храмовому слону.
Шумный, пестрый клубок процессии подкатывается все ближе, и мы согласно традиции оставляем свои сандалеты у мальчишек — хранителей обуви — и отступаем в ворота гопурама, стараясь уйти с дороги толпы…
Храмовая архитектура и скульптура Индии, создававшаяся столетиями, уходит корнями в повседневную жизнь и быт людей, связана с древними верованиями, фольклором, а подчас, как гопурам, имела чисто прикладное значение в крестьянской жизни. Гопурам когда-то был частью крепостной стены, ограждавшей селение от набегов. Через такую башню с воротами отходили внутрь крепости жители, спасаясь от врага, неся на себе весь свой нехитрый скарб, загоняя овец и коров. Возможно, поэтому само слово «гопурам» переводится как «коровья крепость». Вот такая-то обязательная деталь крепостного сооружения неожиданно привлекается в арсенал храмовой архитектуры. Со временем гопурамы становятся заметной и содержательной частью южноиндийских храмов, являя собой выдающиеся произведения искусства и отличаясь от строгой архитектуры мусульманских строений богатой отделкой.
Возвышающаяся над нами многоступенчатая пирамида со срезанной вершиной издали казалась окутанной кружевной тканью: по уступчатым ее стенам сплошным орнаментом шли одна за другой сцены из древних эпосов «Рамаяны» и «Махабхараты». Скульптуры героев и богов перемежались с изображениями почитаемых животных, представляя подлинную летопись жизни народа. Вызванные к жизни резцом художника, все эти фигуры шествовали, танцевали в вечном хороводе вокруг гопурама.
Неожиданно для нас — никто не предупредил, что процессия направляется в храм, — слон, окруженный толпой, сворачивает в ворота гопурама. Едва успеваю прижаться к стене, как рядом опускается серая колонна слоновьей ноги. Подняв голову, я встречаюсь с усталым взглядом животного, равнодушно скользящим по головам беснующихся людей. Проплывает пахнущий жаром цементный бок слона, следом в ворота гопурама в грохоте звуков, летящих от каменного свода, вваливается толпа верующих. Идут в одних набедренных повязках, мотая косматыми головами, садху — вечные пилигримы, тела которых раскрашены самыми невероятными узорами, вобравшими в себя все цвета радуги: выполняя данные богу обеты, они не стригут, не моют и не расчесывают волосы. С достоинством выступают во всем оранжевом, перебирая четки, санияси — ученые мужи, посвятившие свою жизнь богам и изучению священных книг, которые не могут представить, чтобы без их участия мог пройти хоть один молебен — пуджа. А за ними валом валит люд попроще: мужчины в застиранных дхоти и же