Зима близко
Шрифт:
— Да мало ли о чём. Земные твари потусторонних не любят. Вдруг расскажет чего.
— Хм-м. А как его призвать?
— Того не ведаю.
— Потому что ты дурачок, — назидательно сказала Тварь. — И лыжи у тебя дурацкие!
Гравий посмотрел на меня.
— Можно, я ей по челюсти двину?
— Двинь. Только подожди, отойду подальше. А то орать будет, оглохнуть боюсь.
Тварь возмущенно заржала.
— Хозяин! Он меня бить хочет!
— А что он должен делать, по-твоему? Молча
— Нет! Молча неинтересно. Он должен отвечать!
— Он не любит разговаривать. Не знаешь, случайно, как лешего призвать?
— Понятия не имею. Нужна мне больно всякая ерунда, — Тварь надменно фыркнула и отвернулась.
Я, не придумав ничего другого, потёр браслет пальцем. С лампой джинна ведь сработало, так почему бы с лешим — не?
— Ай! — взвизгнула Тварь. И отскочила в сторону.
Прямо у неё перед носом завертелся снежный буран. Этакое небольшое торнадо, которое стремительно росло. Через минуту вращение остановилось. Перед нами стоял «дед Архип».
Он отряхнулся от снега. Раздраженно уставился на меня.
— Звал? Давай желание!
— Не. Желать я пока ничего не желаю. Поговорить хочу.
«Дед Архип» сплюнул.
— Бабу заведи, с ней и болтай! А меня зови, когда желание исполнять надо будет. Нашёл, тоже, болтуна! — он явно собрался исчезнуть.
— То есть, информация о том, что в наш мир собрались черти, тебе не интересна?
— Черти? — леший насторожился.
— Они самые.
— На кой?
— Да кто ж их поймёт.
— Ой, врё-ёшь, — леший погрозил мне пальцем. — Ежели знаешь, что собрались, стало быть, знаешь, почему! Нешто ты и их допёк?
— Ну, так. Есть несколько спорных моментов…
— Ай да ухарь! Я сразу понял, что не простой ты паренёк. Мстить тебе полезут?
— Обещались.
— Знаешь, чем они сильны?
— Не знаю. До сих пор ни одного не видел. Чем?
— Исчезать могут. Сквозь землю проваливаться, обратно откуда пришли. Как почуют, что прижало, так и — фьють! — леший мотнул головой. — И хрен поймаешь. Не нырять же за ними туда.
— Да не хотелось бы. У меня там родственников нету.
— Во-от. Тем черти и сильны.
— Я слыхал, не в любом месте они нырять могут, — обронил Гравий.
Леший покивал:
— Верно говоришь. Есть места, где их сама земля сквозь себя не пропускает.
— Что за места?
— Чужие, — леший прищурился. — Ихнему брату не подвластные! Наши.
— Угу. То есть, в твоём лесу чёрт вылезти не сможет?
— Тайга большая, — проворчал леший. — Там, где я силён — не сможет, да.
— И провалиться под землю, соответственно, тоже?
— Тоже.
— Спасибо. Понял, принял. Всё, больше не задерживаю.
— А желание-то? — леший посмотрел
— Говорю же, не придумал ещё. Но ты далеко не уходи, как придумаю, позову.
Леший вполне по-человечески выругался и исчез. А я, оглядевшись, обнаружил, что исчезла ещё и Тварь. Утекла незаметно, но следы оставила. Цепочка следов уводила в лес.
— Тварь! — окликнул я. — Только не говори, что опять жрёшь!
— А тебе жалко, что ли? — долетел издали недовольный голос. — Ягодки вку-усненькие! Морозцем ударило — ух, хороши!
— Рябину хрумкает, — присмотревшись, доложил Гравий. — Там её полно.
— Ну, пусть хрумкает. Я домой, обедать пора.
— Обедать?! — Тварь немедленно образовалась рядом со мной.
Домой мы переместились Знаком. Материализовались посреди двора и стали свидетелями новой попытки проникновения на территорию.
— Уверяю вас, Владимир Всеволодович прекрасно меня знает, — доказывал от ворот голос Разумовского.
— Это я не сомневаюсь, господин хороший, — басил в ответ Данила. — Я вас и сам тут уже видал. А только барин велели никого не пускать. У нас, это…
— Военное положение, — с готовностью подсказал вертящийся рядом Неофит.
— Во! Положение у нас.
— Но вы же меня проверили амулетом!
— Ну и что?
— И убедились, что я не тварь?
— Ну и что? Барин всё одно велели никого не пускать.
Разумовский вздохнул.
— И что же мне, так и стоять у ворот?
Данила в задумчивости почесал бороду.
— Могу кресло вам принесть. И тётку Наталью попрошу, чтобы кофию сварила. Желаете кофию?
— Желает, — сказал я. Подошёл к воротам.
— Это не тварь, — обернувшись ко мне, доложил Неофит. — Проверили! Но мы его всё равно не пускаем.
— Правильно делаете. Пока меня нет, никого пускать нельзя. А вот когда я есть, тогда другое дело. Заходи, Никита Григорьевич. — Я открыл ворота пошире.
Разумовский вошёл. Пробормотал:
— Серьёзные у тебя слуги.
— Ну, хоть кому-то надо быть серьёзным… Ты чего зубами стучишь? Замёрз?
— Есть немного. Не ожидал, что на улице торчать придётся.
— Сорян, издержки военного положения. Идём в дом, отпаивать буду.
Дома мы уселись в гостиной у камина, Разумовский вытянул ноги к огню. Отхлебнул принесённого тёткой Натальей горячего вина. Я присоединился. Вкусно.
— Срочного, я так понимаю, ничего?
— Слава богу, ничего. Просто обстановку доложить. Я всё сделал, как договорились. Гонцов по охотничьим орденам разослал, все уже вернулись. Отрапортовали, что исполнили в точности, охотники будут готовы. Охрану дворца усилил, мышь не проскочит. У тебя как?